Пройдет много лет, и полковник Аурелиано Буэндиа, стоя у
стены в ожидании расстрела, вспомнит тот далекий вечер, когда
отец взял его с собой посмотреть на лед. Макондо было тогда
небольшим селением с двумя десятками хижин, выстроенных из
глины и бамбука на берегу реки, которая мчала свои прозрачные
воды по ложу из белых отполированных камней, огромных, как
доисторические яйца. Мир был еще таким новым, что многие вещи
не имели названия и на них приходилось показывать пальцем.
Каждый год в марте месяце у околицы селения раскидывало свои
шатры оборванное цыганское племя и под визг свистулек и звон
тамбуринов знакомило жителей Макондо с последними изобретениями
ученых мужей. Сначала цыгане принесли магнит. Дородный цыган с
дремучей бородой и худыми пальцами, скрюченными, словно птичья
лапка, назвавший себя Мелькиадесом, с блеском продемонстрировал
присутствующим сие, как он выразился, восьмое чудо света,
созданное алхимиками Македонии. Держа в руках два железных
бруска, он переходил от хижины к хижине, и охваченные ужасом
люди видели, как тазы, котелки, щипцы и жаровни поднимаются со
своих мест, а гвозди и винты отчаянно стараются вырваться из
потрескивающих от напряжения досок. Предметы, уже давно и
безнадежно потерянные, вдруг возникали именно там, где их до
этого больше всего искали, и беспорядочной гурьбой устремлялись
за волшебными брусками Мелькиадеса. "Вещи, они тоже живые, --
провозглашал цыган с резким акцентом, -- надо только уметь
разбудить их душу". Хосе Аркадио Буэндиа, чье могучее
воображение всегда увлекало его не только за ту грань, перед
которой останавливается созидательный гений природы, но и
дальше -- за пределы чудес и волшебства, решил, что бесполезное
пока научное открытие можно было бы приспособить для извлечения
золота из недр земли.