У меня с ним связано шесть анекдотов, два обзывательства и одно сентиментальное воспоминание. Но до очень недавнего времени я не знала, что о нем есть книга.

     Зато я превосходно знала, что о нем был мультик. Последний раз я видела этот мультик на экране PC, видеострим был не слишком гладкий или процессор не тянул, но мультик показался мне еще загадочнее, чем в детстве.

     Может быть, туман перекинулся из маленького большого леса на мои мозги лет так пятнадцать назад, а может, что-то другое произошло, но вынесенные мной из эпохи парка им. Шевченко, вязаных моей бабушкой штанишек, санок, игры «в шаги» и прыганья с длинной атласной лентой на палочке по холодному спортивному залу воспоминания о Ежике в тумане оказались крайне поверхностными и даже того меньше: серовато-синие елки, большая лошадь и странный маленький зверь. Причем Ежика я зрительно помню, а Медвежонка — нет. Может, его не показывали в мультике? А Зайца — показывали? Ничего не помню. Помню только, что тогда мультик мне не нравился: он был какой-то грустный, что ли. Я предпочитала Бонифация.

     Прочитав же козловский текст, я поняла, что, делай я сейчас мультики, я бы не успокоилась, пока не сняла бы «Ежика в тумане». А не делай я когда-то мультики, я бы никогда не поняла, как «Ежика в тумане» можно экранизировать. Правда, я помню, что в мультике существующем все-таки проговаривалась большая часть авторского текста. Или весь текст? Опять не помню...

     В первом прочтении мне подумалось — ооооо, какое это Дао — «Ежик в тумане», какое Дао! Ежик падает в реку, пугается, выныривает и немедленно решает, что проще всего — это чтобы река несла его сама. Лежит и чувствует, что скоро совсем утонет. Но лежит. И ничего не предпринимает, не сучит лапами и ногами не бьет, пытаясь плыть к берегу. И в результате выныривает из воды Кто-То, сажает Ежика к себе на спину, везет к берегу, говорит: «Не за что!» — и исчезает обратно в темноту.

     Или, например, «сумерничание» — многие часы, когда Ежик и медвежонок сидят в сгущающейся темноте и молчат, слушая тишину. Старая Еловая Шишка лежит на земле и рассказывает зайцу, как Ветер обещал унести ее на звездочку — да в результате сбросил наземь, а сам, молодой, умчался. Грустно тебе, бабушка? — говорит Заяц. Да нет, отвечает Шишка, лежу, смотрю на небо, увижу звездочку — хорошо, Ветер вспоминаю...

     Таких моментов в сказке добрых несколько десятков, она вся — один большой, тихий, грустный и светлый момент. Вся великая философия Ежика и Медвежонка выражается в том, как Медвежонок беседует с Муравьем. Отдохни, говорит, Муравей, я за тебя все твои соломинки отнесу. Муравей соглашается, Медвежонок бежит к реке, начинает брызгаться водой и сквозь ресницы смотреть на радугу, отвечая возмущенному муравью — погодь, типа, погодь! А про себя думает: и как, мол, он не понимает, что лето — одно, что оно — короткое и что у меня на лапах — радуга. И кричит бедному Муравью: «Муравей! Не бубни! Разве я не работаю? Разве я отдыхаю?» — после чего возвращается к прерванному занятию. Вот, думала я, читая, над какой книгой нужно медитировать перед разговорами с начальством...

     Но для Дао герои книги как-то все-таки оторваны сильно от реальности... Вообще я с удивлением открыла для себя, что «Ежик в тумане» — совсем не детская книжка. Вернее, что она для детей, но не про детей. Уменьшительные «Ежик» и «Медвежонок» как бы намекают на то, что они дети — однако по ходу чтения начинаешь понимать, что им лет так под тридцать в человеческих мерках. Кстати, все другие обитатели леса называются просто — Заяц, Белка, Муравей, — а ежик и медвежонок — Ежиком и Медвежонком.

     Во втором прочтении у меня возникло впечатление, что они все время чего-то курят. То Ежику слышно пение лягушки со вчерашнего вечера, особенно если закрыть глаза, то гора с ними разговаривает, то Заяц плетет веревку и лезет по ней на небо, да застревает на полпути, то Ежик с Медвежонком катаются кубарем по полянке, потому что травке холодно... Потом думаю — нет, в лесу не обкуришься, — и припоминаю, как Медвежонок Ежика поил грибным бульончиком и что у Ежика все иголки — одноразовые...

     Но шутки в сторону, — конечно, Ежик с Медвежонком не ширяются. Уж слишком непроходяще измененное состояние их сознания. Наверняка оно объясняется не пошлым действием химических веществ, а глубокой жизненной философией. Короче говоря, я думаю — они митьки. Типа братишки. Они всех любят. Больше всего — своего братка Братка. Они сентиментальны. Они в ладах с животным миром. Они испытывают отвращение к труду. Они не сексуальны. Я уверена, что, услышь они Дэвида Боуи, они бы его никогда не простили. Я четко представляю себе иллюстрации к «Ежику в тумане», выполненные в тельняшечном стиле. Я даже нарисовала одну. Глава «Как Ежик с Медвежонком приснились Зайцу», на мой взгляд, делает книгу Козлова одним из видных митьковских литературных произведений. Я, более того, четко представляю себе эту главу записанной так:


     По первому снежочку Заяц прибежал к своему братушке Медвежоночку.
     — Дык Медвежоночек! Ты же братишка мне единственный! — сказал он.
     — А Ежичек?
     — Ежичек тоже братишка нам любимый, но ты единственный!
     — Да что с тобой сегодня, дурилка картонная? Ты сядь, успокойся, оттянись...
     — Я сегодня проснутеньки, — сказал Заяц, — и понял, что ты на всем белом свете самый лучший братишечка.
     Вошел Ежик, отряхивая старый ватничек.
     — Здравствуйте, братишки! — сказал он. — Что же вы одни-то сидите? Там снежочек выпал...
     — Дык я к тебе собрался, братушка, один раз в жизни хотел спокойно в гости сходить, а тут он прибегает, ты, говорит, из всех братков самый лучший!
     — Дык Медвежонок... Медвежоночек же... Медведюшенька... Дык ведь он прав!
     — Дык разве ж он и тебе не братишка любимый? — сказал Заяц.
     — Дык! — ответил Ежик. — А может, братишки, сядем, разделим чего поровну?
     Стали делить поровну.
     — Вот послушайте, братишечки, что мне сегодня приснилося, — сказал Заяц. — Будто я в лесу остался, один совсем, всеми брошенный, ни братишек, ни сестренок, один я на всем белом свете, ни тебя, Медвеженька, Медвежоночек мой, ни тебя, Зайчишенька, ни сестренки моей любимой, Оленьки, ни тебя, Зайчунечка...
     — Ну давай же, достал, не тяни западлу! — сказал Медвежонок.
     — Фитилек-то это... Прикрути, коптит! — добавил Ежик.
     — Ну вот, я в лесу, а тут — опаньки! И следов даже нет ничьих... И тут, братишечки... из под пенечка.. из-под самого пенечка... Кто гавкает? Капитан Жеглов со мной, свиньей, разговаривает! Медвежоночек, Медведюшечка, браточек, братишечка любимый, ко мне вылезает!!
     — Дык опаньки! Что ж я там делал, под пенечком? — спросил Медвежонок.
     — Да ты лучше спроси, что ты сделал, когда вылез!
     — Дык что ж я сделал?
     — А ты вылез и сказал так тихонечко: «Стоять! Стоять, братишка Заяц!» Подошел ко мне, обнял, не в падлу тебе было со мной сопливым обниматься! И так ты мне хорошо сделал, такой улет, такой оттяг, Медвежоночек, что я — заплакал в полный рост.
     — Дык а я? — спросил Медвежонок.
     — Дык опаньки! — сказал Заяц. — Одни мы были... Стоим с братишкой и плачем...
     — Дык не может быть! Я ж братишка вам! Я ж там точно был! Вы просто плакали, да и не заметили меня, дурилки картонные! Выхожу, смотрю — дык братишки! А только плачут — ну дык можно же раз в жизни спокойно поплакать?
     — Опаньки, — сказал Заяц.
     — Да не опаньки же! Был я! — сказал Ежик, — Только мне западло было братишкам мешать.
     — Был он, — сказал Медвежонок, — я его видел краем глаза, ножки бледные торчали.
     — Дык что ж ты, Дэвид Боуи, мне не сказал? — спросил Заяц.
     — Дык смотрю — братишка помирает, ухи просит! Дай, думаю, того, успокою, а потом — опаньки!
     — Мирон! Да ведь это ж ты Павла убил! Одни мы там были!
     — Да что ж это ты братишку с говном ешь?!
     — Дык тогда что у меня было с собой? — спросил Заяц.
     — Мешочечек, — сказал Ежик.
     — С морковушечкою, — сказал Медвежонок.
     — Дык Ежичек! Медведюшечка! — сказал Заяц. — Сам я Павла не видал, но ты, Оксана... Вы мне теперь знаете кто? Вы мне братишки единственные, самые любимые братишечки на всей земле!

     Словом, светлая книга. Типа, цени красоту, стремись к покою, будь незлым, дели сивуху по-христиански, покрывай девок, оттягивайся с сестренками, забивай болт на тех, кто там гавкает и мешает тебе делать все вышеуказанное, — и ты никогда не пропадешь.

     Ведь ты зверюшка нам...

Линор Горалик. "Братишка в тумане". 9 Июня 2000 г.