- Захар, что для вас значит Эдуард Лимонов – как человек, как политик, как писатель?

- Я кратко отвечу, потому что все темы, которые вы заявили, это отдельная диссертация на 800 страниц. Как писатель он является, на мой взгляд, системообразующей фигурой в литературе последнего двадцатилетия. Когда собираются молодые литераторы, из десяти восемь признаются в том, что никто на них большего влияния не оказал. Лимонов принёс в русскую литературу европейское ощущение абсолютного субъективизма. Как кто-то сформулировал: читая Лимонова, признаёшься себе в тех вещах, в которых не признаешься даже наедине с самим собой. Этот субъективизм русской литературе был несвойственен, к нему приходилось добираться обходными путями - через метания героев Достоевского, падения и вознесения рассудка Гоголя. Вот этот бешеный сгусток европейского и русского в Лимонове (он очень русский и очень европейский) сыграл замечательную совершенно литературную симфонию. Это абсолютно очевидно, просто не все хотят признавать, что Лимонов оказал влияние на современную литературу, равное тому, которое оказал в свое время Толстой Лев Николаевич. Другой вопрос - что Лимонов оказал и негативное влияние. Огромное количество молодежи стало описывать свой ранний секс и наркотики. Это тоже из-за того, что Лимонов разрешил показать свою письку.

Что касается Лимонова-политика, то, на мой взгляд, он является совершенно гениальным организатором, потому что он создал единственную подобную организацию в России снизу. Она существует последние 15 лет, и ничего с ней не поделаешь, её невозможно уничтожить репрессиями, которые уничтожили бы любую другую партию в России в течение сорока минут. Другой вопрос, что он совершает какие-то ошибки, является, как литератор, неким идеалистом.

Мы много раз с ним встречались, для меня он очень важный человек. Я сейчас был в Париже и позвонил ему оттуда: "Эдуард, на какой улице вы жили?" И я пришёл туда, на Рю де Тюренн, ещё раз позвонил, говорю - вот это окно? Он говорит: "Да", и… Не скажу, что я расплакался, потому что я давно не умею этого делать, но у меня было ощущение , что сейчас я его увижу, что он бредёт где-то здесь, вечный, по этим парижским улицам.