старье

встречай меня... я все-таки приехал
без лишних фраз и деланных «прости»
лишь пересмешник харкающим смехом
об этом пустоту оповестил
впитался в лед, трепещущий и рваный
истошный звук, действительность кляня...
искала тусклым взглядом Несмеяна
кого-то... но наверно не меня
перрон, покрытый зеброю поземки
плевок кровавой точкой на стекле
и счастье стайкой сладких промилле
ласкает нервы, фибры, перепонки...

я вышел затемно... морозно пахло влагой
асфальт блестел от желтых фонарей
глаза щипали знаки Зодиака
и вереницы запертых дверей
запорошило нежной белой пудрой...
в сиянье первозданной наготы
улиткой выползало в небо утро
замочных скважин стиснутые рты
размеренно дышали теплым мраком
кривляясь, обещая и маня
кого-то... вероятно не меня
да где-то выла жалобно собака...

меня нагнал троллейбус одинокий
он, очевидно, тоже не спешил
и предлагал принцессу Мононоке
в искусственные спутники души
забытой кем-то глянцевой обложкой
раздела синема и анимэ
рисованные скрещенные ножки
предназначались все-таки не мне
а принцу поднебесному, наверно,
со знаменем из ячьего хвоста
я до него, увы, не долистал...
(там обещали даже Одри Хепберн)

сошел на предпоследней остановке
рассвет, проливши ветреную муть,
срывал одежды, искренне и ловко,
не позволяя походя заснуть...
на стройке сторожа угрюмо пили
абсент змеею лился в турий рог
там, оседлавши желтый «Катерпиллер»,
тост говорил взъерошенный Ван Гог
держась за отпадающие уши
клеймил разврат, насилие и зло
его весьма прилично развезло
но до развязки я и не дослушал...

замерзли пальцы... чуть дрожат колени
от действия недружественных сред
отметка на знакомом старом клене
последний шаг... последний серый след
в снегу/в душе/в словах/в сознанье/в письмах
последний гвоздь, изъятый из креста
среди твоих, моих, и вечных истин
я лягу пОд ноги, я дьявольски устал...
исчезли к черту знаки Зодиака
пропал из вида пламенный Ван Гог
мой пересмешник выразить не смог
он промолчал... наверное заплакал