Они просыпались примерно в одно то же время каждое утро. Она обязательно натягивала одеяло до груди, почему-то при солнечном свете к ней возвращалась стыдливость, а он мутным взглядом окидывал комнату, выискивая лишь ему одному понятные поводы к тому, чтобы начать новый день. Она всегда вставала первая. Босыми ногами шлепала на кухню, ставила чайник и прикуривала десятую сигарету из пятой пачки. Её мучила невыносимая боль во всём теле, и практически всегда очень хотелось пойти и поспать ещё. Потом поднимался он. Натягивал джинсы, каждый раз другие и никогда одни и те же в течение недели. Включал радиоприемник, музыку они оба любили, подпевая песне, которую слышал уже в тысячный раз, шел в ванную, чистил зубы дешевой пастой, принимал душ. Она все это время просто тихо плакала, наверное, от счастья, ведь она так хотела свободы от своих родителей, хотела жить с ним, делить себя с ним…
Он выходил из душа, влажный и чистый, обнимал её за талию, спрашивал, скоро ли будет готов их завтрак, в ответ получал невнятное бормотание, в их квартире никогда и никто не говорил громко, резкие звуки вызывали агрессию, нарушая их маленький смутный мир. Они завтракали молча, почти всегда глядя на серый клочок жалкого неба, заключенный в тюрьму окна без занавески, в котором летали знакомые птицы, свободные, но глупые, а потому не осознающие своего везения. Потом убирали со стола, посуды не мыли, просто складывали в раковину до того момента, пока не понадобится та или иная тарелка. Шли обратно в спальню (она же зал, она же кабинет), некоторое время просто лежали, думая каждый о своем, всегда неприятном. Им не хотелось идти куда-то, выходить за пределы их жилья, в грубый, циничный и банальный город, ехать в старых автобусах, обедать в недорогих кафешках, листая журнал за позапрошлый год, встречать каких-то людей, говорить с ними об уже столько раз перетертых вещах… Через какое-то время он начинал целовать её, просто для того чтобы стереть с языка этот непонятный вкус горечи. Ей оставалось только обнимать его, стараясь прижаться посильнее, пытаясь исчезнуть в запахе его тела. Они занимались любовью под звуки песен "The Beatles", и оба приближались к ритму 60-х девизом которых, как известно, были секс, драгс, рок-н-ролл. Все заканчивалось со звонком телефона. Она снимала трубку и снова клала её на рычаг. Слушала, как бьется сердце, ощущала, как проходит боль в спине, пыталась вдохнуть побольше воздуха и шла пить уже остывший кофе. Он надевал красный с белым (или зеленый с синим, или желтый с фиолетовым) узором свитер (или рубашку, или футболку), расчесывал свои длинные до плеч светлые волосы уходил на работу, которую ненавидел всей душой. Она же садилась за компьютер и печатала свои мысли, за которые ей платили, пока усталость не заставляла её свалиться в кровать и забыться долгим тяжелым сном. Она вздрагивала от хлопка входной двери и бежала встречать его. На губах его сквозила улыбка, значит все хорошо. Он подключал к усилителю любимую электрическую гитару и играл, доводя её до экстаза. Часов в двенадцать после полудни квартира наполнялась людьми. Такими же, как и они, молодыми, но навсегда разочаровавшимися в жизни. Как и обычно играла музыка, под потолком витал дым от травки, приятный, но в то же время надоедливый. А он и она прятались на кухне, напевая свою мелодию неправильной по всем понятиям любви. Просто они знали - выход есть.