Природа была обжена поздней осенью. Какая-то усердная хозяйка, щедро плеснув синьки, выстирала воздух до хруста; сейчас его полотна, свисая с облаков, норовили оцарапать кожу случайного путника своими острыми краями. Трава колола своей проутюженной зеленью. Одинокая яблоня, давно разрешившаяся от бремени, тянула вверх безлистные ветви, надеясь прогреться в последних лучах солнца. Многие яблоки уже были основательно подпорчены гнилью, другие были съедены дикими свиньями - лишь немногим удалось уцелеть и сейчас их алые бока лоснились от вечерней дымки.
У подножия дерева сидел демон. Если бы он не двигался, его можно было бы принять за большую сучковатую корягу. Его желто-коричневая кожа была изрезана глубокими морщинами; состарилось и похотливое прежде тело; погасло золото прямых длинных волос - паутинками покачивались они в струях ветра; щёгольский изгиб хвоста прикрывал распухшие от подагры колени.
Демон услышал дребезжание крыльев и задрал голову. В зелени глаз хищным огнем сверкнуло удовлетворение. Ангел плюхнулся на ветку. Белый в ямочках живот ритмично колыхался - его обладатель страдал отдышкой. Вдобавок ангел порядочно облысел - на смену тугим локонам пришел мягкий серебристый пушок. Небожитель утер пот пухлой ручкой и посмотрел вниз. Аквамариновый взгляд сиял такой теплотой, что члены демона перестали простужено ныть. Ангел спрыгнул вниз, кряхтя нагнулся, подобрал пару яблок и подсел к демону. Тот аккуратно протер клетчатым платочком стаканы, чуть позже на этот платок положили нарезанные яблоки. Друзья нежно улыбались, радуясь встрече, которая могла стать последней - их силы угасали.
Ухмылялся и Маммона, глядя на них со стороны. Пришел его черед править этим миром, забывшем истинного Бога и погрязшем в алчности и рвачестве.