Всё как-то руки не доходили выложить это интересное интервью с Алексеем
[445x600]

Алексей Яшин: Пусть ненавидят
текст: Юрий Голышак, "СЭ" - специально для "РХ+"
фото: Игорь Привалов

Мне пророчили провал. Яшин, по версии бывалых московских корреспондентов, должен был засыпать меня банальностями. И я, точно такой же корреспондент, полночи ехавший по заснеженным лесным дорогам до Ярославля, должен был в яшинских банальностях утонуть. Раствориться.

Кое с кем я даже поспорил на деньги, что все будет иначе. Сейчас уверен, что выиграл. Оказалось, бывалые московские корреспонденты совсем не знают хоккеиста Яшина. Милейшего парня — со своими странностями. Покажите мне миллионера без странностей. Слава Богу, все чудачества касались съемки. Выйти из отеля на главную ярославскую улицу? Ни за что. Сфотографироваться в раздевалке на фоне тележки с грязным бельем? Эта идея привела Алексея в ужас. Зато охотно позирует на фоне массового катания. Дежурная улыбка, совсем американская. Стесняется фотографироваться на фоне чумазого «Ниссанчика», выделенного клубом. Зато готов позировать на фоне «Лексуса» кого-то из товарищей. «Лексус» — совсем другое дело…

***

К Яшину три дня как приехала его Кэрол, голливудская актриса. Живут вместе в «Ринге», лучшей ярославской гостинице. Хозяева отеля дозволяют только одному автомобилю ночевать прямо у порога — как раз тому грязнуле-«Ниссану». Возможно, когда Алексей съедет, на двери номера повесят табличку: «Здесь жил Яшин», — и будут драть втридорога. Я бы сделал именно так.

…Я уезжал из города к ночи ближе. Ярославская пурга кружила в свете фонарей. Романтика, черт возьми. Ехал на своем дешевом автомобиле домой — и думал о том, как распорядился бы 90 миллионами. Только не подумайте, что я завидовал Яшину. Не завидовал, нет. Яшин мне понравился, кстати говоря.

«Кто сказал, что мне пора заканчивать?!»



— Давайте здесь сядем. Зал специально для интервью, — Яшин, уверенно сориентировавшись в бесконечных коридорах ярославской «Арены», распахнул какую-то дверь.

— Илья Брызгалов как-то определил Америку двумя простыми словами: «Страна лжи». А вы какие слова подобрали бы?

— Я даже по нынешним газетам вижу: пошла какая-то странная тенденция. В России явно негативное отношение к Америке.

— А у них?

— В Америке тоже не самое доброе отношение к нам. Мне это не нравится. Надо жить в дружбе и согласии… У Америки достаточно недостатков, но и замечательных моментов тоже полно. Одним словом характеризовать эту страну я бы не взялся, там слишком много оттенков. Смотрят на жизнь они, конечно, совсем не по-русски. Европе этот образ мышления не понять.

— Зато понять вам, столько прожившему в Америке. Пропитались этим духом?

— Конечно, Америка наложила приличный отпечаток, что тут скрывать. Да и на Илюху наверняка тоже, что бы он про Америку ни говорил. Все равно, оказавшись за океаном, ты меняешься. По своим внутренним законам не проживешь, это не та страна. Приходится приспосабливаться. Я не могу сказать, что «в Америке все лгуны»… Мне люди столько помогали! Столько выручали! Столько людей, которые тепло относятся к европейцам!

КАНАДСКАЯ ПРЕССА О ЯШИНЕ

…Он вернулся. Спасибо за это упрямым менеджерам «Оттавы» и мудрому канадскому гражданскому суду — Алексей Яшин снова в НХЛ. Бывший капитан «Сенаторз», который бастовал на протяжении всего прошлого сезона, поскольку считал, что его действительный контракт несправедлив, выйдет на лед, будет уклоняться от силовых приемов оппонентов, испытывать обструкцию со стороны болельщиков и ловить на себе взгляды партнеров… Несмотря на то, что Яшин не испытывает чувства вины и не сожалеет о случившемся, многие его коллеги теперь чувствуют себя лучше. Они пойдут проторенной Алексеем колеей — в новый сезон НХЛ вступает с вызывающим тревогу количеством игроков-забастовщиков. Среди них Дерек Моррис из «Калгари», Джейсон Арнотт и Скотт Нидермайер из «НьюДжерси», Энсон Картер из «Бостона» и известный любитель поторговаться Николай Хабибулин из «Финикса». Забастовки приобрели в НХЛ эпидемический размах и могут сказаться на дальнейшем функционировании лиги.

Звезда «Сенаторз» Алексей Яшин вряд ли создал новую тенденцию — он лишь эгоистично добивался больших денег. Его партнеры по «Оттаве» могут, конечно, презирать бывшего капитана, но Моррис, Картер и компания уж точно будут в ближайшее время мысленно благодарить его…

Gale Group, 2000
Century Publishing, 2001




— Где будете жить?

— Понятия не имею. Все зависит от того, каким делом буду заниматься в будущем.

— Но играть-то вам осталось года три?

— Думаю, намного больше. Мне все, между прочим, задают этот вопрос: «Что будешь делать, когда закончишь с хоккеем?» Я понять не могу — почему все считают, что мне пора заканчивать? Почему мне отводят год-два? Я не наигрался!

— Раздражает?

— Не нравится. Люди думают, что главное в карьере Яшина уже позади. А я уверен, что с опытом люди играют только лучше. Я до сих пор прибавляю! Мой уровень растет!

— Вы сейчас играете лучше, чем в 25 лет?

— Даже не сомневаюсь. Просто не все можно выразить в цифрах. Нынешняя моя игра мне самому нравится гораздо больше. Я не гонюсь за количеством шайб, просто получаю удовольствие от игры. Чувствую, что команде тоже помогаю. Для меня командный результат всегда был важнее личного.

35 рублей от «Автомобилиста»
— Когда к вам очередной корреспондент подходит с вопросом насчет планов после хоккея, что мешает сказать: «Отстаньте от меня все, буду вести жизнь обычного миллионера. Гонять на яхте вдоль Каймановых островов»?

— Во-первых, я считаю, что человек должен заниматься делом. Неважно, сколько у него денег. Мне повезло: хобби стало работой. Приносит хороший доход. Вот это и есть счастье.



Две молодые динамовские звезды, Алексей Яшин и Алексей Ковалев, уехав в НХЛ, предсказуемо заблистали там
— Помните, когда впервые почувствовали себя богатым человеком?

— Наверное, когда получил первую зарплату в «Автомобилисте». 35 рублей. Для 15-летнего парня — фантастические деньжищи. Я сразу почувствовал, что дорос до какого-то уровня. Но у кого-то сегодня яхты по 100 миллионов… Как меня можно сравнивать с такими людьми?

— Ваша дешевле?

— У меня вообще нет яхты. Может, поэтому спокойно отношусь к чужим. По-настоящему богат тот, кто умеет распорядиться деньгами.

— Вы умеете?

— Для меня важно то, что никто мне их не дарил. Я сам заработал, трудом. Хотя спасибо брату, родителям, агенту, команде, моей девушке…

— Чувствую, вы готовы перечислять до утра. Но вот что занятно: положить на стол любые три заметки, в которых упоминается Яшин — так две из них посвящены деньгам, а не хоккею…

— Правильно.

— Бесит?

— Нет. Когда человек достигает какого-то уровня, подписывает контракт, писать о нем будут только так. Возьмите десять заметок про Алекса Родригеса — из них семь будут посвящены не спорту, а деньгам…

— Кто такой Алекс Родригес?

— Стыдно не знать. Знаменитый бейсболист. Эти заметки — часть бизнеса, часть той жизни, которая окружает спорт. Мы, спортсмены, сами ее выбрали, и от этого не скроешься. Что бы я ни делал — про меня пишут много, очень много…

— В основном глупостей?

— Я стараюсь понимать — любой пишет со своей позиции. Для меня это глупость — а для него нормально.

— Но очень много злости. Вас это удивляет?

— Я даже не знаю, как это объяснить! Чем?! Разве я делаю что-то злое? Я занимаюсь любимым делом, иногда получается лучше, иногда хуже, — понять ничего не могу, когда сталкиваюсь с этой злостью. У меня только одно объяснение.

— Какое?

— Людям интересно читать какой-то негатив. Им кажется, что такая информация ставит их на один уровень со звездами. «У них тоже все плохо». С этим приходится жить, ничего не поделаешь.

Яхта Каспарайтиса
— Кстати, почему у вас нет яхты?

— Хотя бы потому, что я не слишком трепетно к этому отношусь. За яхтой нужно следить, содержать целую команду. Хорошая яхта стоит довольно дорого, около 50 миллионов долларов. Не думаю, что могу себе позволить.

— У кого из ваших американских знакомых самая лучшая яхта?

— Я был только на одной, у Каспарайтиса.

— За 50 миллионов?




— Нет, у него маленькая лодка. Какая-то рыбацкая, мы несколько раз ездили удить. Но знаю, что у некоторых моих знакомых есть яхты даже за 60 миллионов. Честь им и хвала, если заработали своим трудом. В Америке культ зарабатывания денег, культ работы вообще. Если у тебя в Америке есть работа — чувствуешь себя человеком. Борьба за место идет страшная, много непорядочного — и русскому человеку это бросается в глаза. При этом очень тяжело найти людей, способных качественно выполнить работу. Я постоянно с этим сталкивался. Во время ремонта дома, например. Потом, правда, повезло: мы нашли ребят, с которыми даже подружились. Они сделали здорово. Я даже получил удовольствие от того, что отдавал им деньги. Но чаще приходят, наобещают, берут депозиты, и — ничего…

— Самый болезненный случай?

— Тоже было связано с домом. Он обогревается газовой горелкой, и вдруг во время самых холодов эта горелка перестала работать. Вызвали мастера, заплатили ему 300 долларов. Все починил, три дня работала — снова вырубилась. Опять вызвали того же мастера, снова заплатили 300 долларов. История повторилась: горелка работала три дня. Тогда я полез разбираться сам. Этот мастер должен был поменять блок, а вместо этого все перемотал изолентой. От нагревания она лопалась, и он по новой приходил получать 300 долларов…

— Как он в глаза вам смотрел после этого?

— Абсолютно нормально. А день спустя я в Нью-Йорке случайно увидел передачу. Там рассказывали о таких же мастерах, которые не просто не чинят — специально ломают! И тебе же приносят огромные счета! Рыночная экономика. Русские люди считают, что это надувательство, а для американцев — бизнес.

Профсоюз игроков НХЛ обратился в независимый арбитраж с просьбой вынести решение о том, станет ли Алексей Яшин ограниченно свободным агентом в случае, если не отыграет последний сезон за «Оттаву» по действующему контракту с этим клубом. Вообще-то НХЛПА не поддерживает решение Яшина бастовать. Однако президент Профсоюза Боб Гуденау подтвердил, что станет защищать нынешнее Коллективное соглашение между игроками и Лигой с тем, чтобы в будущем не возникало ситуаций, способных навредить хоккеистам. Профсоюз не вмешивался в спор Яшина и «Оттавы» до тех пор, пока в нем не оказался задействован пресловутый Коллективный договор. До сих пор Яшин и его агент Марк Гандлер разбирались в ситуации самостоятельно. Однако после того, как генеральный менеджер «Сенаторз» Маршалл Джонстон заявил, что Яшину придется после завершения спора все равно отработать год в клубе, НХЛПА вышел на авансцену. В случае, если суд примет решение в пользу «Оттавы» (что вполне возможно), Профсоюз готов занять более жесткую позицию в вопросе о переговорах относительно нового Коллективного соглашения. Если арбитраж вынесет решение, устраивающее игрока, возникнет реальная угроза локаута в будущем. Получается, что конфликт Алексея Яшина с его командой при любом раскладе становится серьезным прецедентом, ставящим под угрозу работу Лиги…




Хворостовский, Примаков, Шевченко
— Вы, наверное, сейчас чувствуете себя, как рыба, выброшенная на берег. Что-то может заменить обстановку праздника, которая в американской лиге на каждом матче?

— А в Ярославле тоже такая обстановка. Но о других городах этого сказать не могу. «Матч звезд» показал, что до праздника далеко. Зрителей нет, билеты дорогие.

— Вам было противно?

— Нет, не противно. Я приехал в Мытищи получить удовольствие от общения с ребятами — и я его получил. Хочу сейчас сказать огромное спасибо тем зрителям, которые все-таки пришли. Поддержали хоккеистов, которые тоже могли в это время где-то отдыхать. Вот в Омске, Магнитогорске, Новокузнецке действительно дворцы битком, народ болеет потрясающе. Атмосфера не хуже, чем в НХЛ. Вообще трудно, конечно, российские дворцы сравнивать с «Торонто» или «Рейнджерс», где всегда аншлаг, но мы совершенно не хуже какой-нибудь «Флориды» или «Финикса». В этом смысле мне повезло с Ярославлем, здесь действительно каждый матч — праздник…

— Есть что-то американское, чего вам сегодня не хватает?

— Американского стейка. Недавно я заглянул в отличный московский ресторан на Ордынке — там мясо было отличное.

— Бывало такое, что большой душевности от американца не ждали, а человек вас выручил?

— Да. Хоть контракт мой «Айлендерс» выкупили, остались отличные отношения с хозяином команды. 5 ноября он дозвонился в Ярославль, поздравил с днем рождения. Бизнес бизнесом, но отношения наши перешли в дружбу. Этот человек, Чарльз Уонг, часто меня выручал. А когда в моей жизни было столько негатива, газеты чего только обо мне ни писали, на улице, случалось, подходили простые люди и говорили теплые слова. Мне было очень приятно.




— Кто самый неординарный человек из тех новых друзей, которых подарила вам Америка?

— Вот этот самый китаец, хозяин «Айлендерс». Кстати, яхта у него отличная. Все де лает по-своему. Каждый шаг — нестандартный. Сколько он менял тренеров, менеджеров…

— Самая интересная нехоккейная встреча в Америке с русским человеком?

— У меня много интересных знакомых не из хоккейного мира. Вот Дима Хворостовский приезжал на концерт в Нью-Йорк, очень теплая была встреча. Мы с ним не виделись лет десять. Подружились с Виталием Ивановичем Чуркиным, представителем России в ООН. Как-то в Канаде встретился с Евгением Примаковым, тогда еще министром иностранных дел… Вроде, встреча официальная, в посольстве, но никакого официоза не было. Однажды за одним столом оказался с Алексеем Леоновым, космонавтом. Я его все расспрашивал, есть марсиане или нет.

— Есть?

— Говорит, не встречал. Мне очень интересно встречаться с людьми, которые много достигли в жизни. И не имеют никакого отношения к хоккею.

— С Хворостовским легко общаться?

— Мне было очень легко. Иногда бывает, что люди моментально сходятся, какое-то притяжение. Вот так и у нас получилось еще при первой встрече, в Оттаве. Потом, годы спустя, увиделись на концерте в Нью-Йорке — оказалось, он прежнюю нашу встречу прекрасно помнит.

— На его концертах что-то сумасшедшее творится. Вы поражались?

— Когда его слушаешь, понимаешь, почему это происходит. Голос выдающийся. Или другой мой товарищ, Андрюха Шевченко. Я смотрел, как он играет в «Милане» — как можно после этого удивляться успеху? Я как-то попал на матч «Милан»–«Интер», — был в шоке! Приятно было чувствовать себя частью этого спектакля, даже, сидя на трибуне! Может быть, сильнее спортивного шоу, чем это, я в жизни не видел… Этого и не хватает нашему хоккею.

— С Шевченко пять минут общаешься — а ощущение, будто тысячу лет знаком.

— Да. Андрюха классный парень, очень легкий. И Дель Пьеро такой же.

— Вы и с Дель Пьеро знакомы?

— Как раз Шевченко нас и познакомил. Еще с Мальдини, мы потом вместе отдыхали. Эти ребята ко мне нормально отнеслись.

Автобус в шампанском
— Диплом о высшем образовании вы так и не получили?

— Не получил. Закончил два курса — и все. Насколько знаю, мои документы до сих пор лежат в Уральском лесотехническом институте.

— Вам, богатому человеку из Америки, на образование наплевать?

— Образование — важная часть жизни, но хоккейного образования я к 34 годам получил достаточно. А мой брат Дима выбрал другую дорогу. Играл в хоккей в университете Нью-Йорка, получил высшее образование по американским меркам. Сейчас учится в аспирантуре. Отличная дорога.

— Какому качеству в характере брата завидуете? Какого не хватает вам — но есть у него?

— У него потрясающая целеустремленность. Он доделывает до конца все, за что берется. Дмитрий работает в компьютерной компании и держит в голове столько всего — я вообще не понимаю, как ему это удается.

— Вы встречали в НХЛ людей, которые наплевательски относились к режиму, к собственному здоровью — но играли здорово?

— Есть уникумы, только не просите от меня фамилий. Каждый настраивается по своему: кому-то лучше выпить бутылку водки, чем тренироваться. Я смотрю: человек проводит время на тусовках, напивается, а играет здорово. Потом понимаю — им не выпивка нужна, а чувство свободы. А мне неважно, сколько человек тренируется — главное, чтоб с ним было приятно общаться. Но сейчас и у нас, и в Америке люди с режимом дружат. Стараются играть дольше. Слишком хорошие заработки.

— У вас репутация профессионала. Неужели за жизнь не было ни одного случая, чтоб вы страшно напивались?

— Бывало, конечно! Особенно хорошо помню, как мы с «Динамо» выиграли Кубок МХЛ. Вернее, с какого-то момента не помню. Вот это доза была ударная!

— Ручку от Кубка не отломили?

— Тоже не помню. Помню только, как динамовский автобус обливали шампанским. Ехали на базу, остановились возле метро «Динамо», с Серегой Климовичем покупали шампанское… Чего только не было. Чем старше становишься, тем меньше таких моментов.

— Хоть один штраф в жизни заплатили?

— За опоздание. Но вообще в Америке с этим больших проблем не было. Я же после «Автомобилиста» попал в московское «Динамо», где дисциплина была фантастическая. У Владимира Владимировича Юрзинова все было очень строго. Я все это впитал, привык.

— Был в ваших командах чемпион по штрафам, человек вне графика и расписаний?

— Нет. В Америке это слишком накладно. Там очень простая система, никто цифру не выдумывает. Пропустил тренировку или игру — получаешь одну восьмидесятую от своего годового контракта. Твой контракт просто разбит на количество дней.

— Необъяснимых проступков на вашей памяти не было?

— Мне рассказывали, как Теему Селяне поймали в Финляндии, когда тот сильно превысил скорость. И узнал бедный Теему о тонкости финского закона: за такие проступки платишь процент от годовой зарплаты. Получил счет приблизительно на 100 тысяч долларов.

Автограф Гретцки
— Помните, как первый раз стали участником «Матча звезд»?

— Еще бы!

— Что тогда особенно поразило в раздевалке, например?

— Заходишь в раздевалку — а там одни звезды. Это в самом деле поражает. Мы как раз рядом с Сашкой Могильным сидели — так он прибежал за пять минут до начала игры, перемотал по-советски клюшку изолентой… Потом вышел — и отыграл просто здорово. Поразила атмосфера. Сколько раз приезжал на «Матчи звезд» или на профсоюзные собрания, столько поражался: с каким уважением там люди относятся друг к другу!

— В самом деле?




— Вот именно. Может, это была показуха, а в душе у каждого что-то свое, но в словах уважение было громадное. Было очень приятно находиться среди них. Помню, когда боролся за Hart Trophy, попал на большую презентацию в Торонто — а там и Гретцки, и Рэй Бурк, и Мессье, и Ягр, и Гашек с Селляне… Вне льда они общались очень мило. Чем выше звезда — тем проще с ней разговаривать, я это понял только тогда. Помню, Гретцки играл последний свой матч в Канаде против «Оттавы». Через пару дней вообще закончил, уже в Нью-Йорке. Все знали, что это один из последних выходов Уэйна — и я попросил у Гретцки клюшку с автографом.

— Отдал?

— Мало того, что отдал, так какие слова написал! Я до сих пор читаю — и не верю, что это мне! «Алекс, ты великий игрок, продолжай так же работать. Желаю удачи, Уэйн Гретцки». Очень приятно.

— Какая судьба у этой клюшки? Не утрачена?

— Осталась, в американском доме. Это была моя мечта — иметь клюшки трех игроков: Гретцки, Лемье и Мессье. Эти люди олицетворяли для меня нападение канадцев, великие из великих. Я рос на этих именах, эти трое были символами НХЛ. И Марио, и Мессье тоже подписали мне клюшки.

— Всякого, первый раз близко общающегося с Лемье, поражает, насколько он здоровый. Вас тоже?

— Ну да, громила тот еще. Потом я увидел его без формы — большой, но чего-то «сверх» нет. Но на коньках, конечно, танк… Великий игрок. И парень очень обаятельный. А клюшки, которые получал от таких людей, не в углу свалены, а висят на стене. Как драгоценность.

— Вы вспомнили Могильного. Игроки ЦСКА 1990-х поражались его физической силе — он запросто мог поднять какую-то несусветную гирю. А вы чьей силе поражались?

— Здесь Женя Артюхин меня просто сразил. Такого здорового парня и представить не мог. В НХЛ много здоровяков видел, но не таких.

В Америке меня ненавидят. Это правда
— После забастовки в «Оттаве» трибуны вас встречали свистом. На улицах тоже были неприятные встречи?

— Бывало. Слишком многие ориентировались только на те факты, которые подавались в газетах. Не объяснять же мне каждому, что не делал ничего криминального? Я следовал всем законам! Сейчас многое в НХЛ изменилось, все идет к партнерству между профсоюзом, игроками и хозяевами. Пытаются создать вместе синдикат для зарабатывания денег. А несколько лет назад игроки противостояли хозяевам. Такие ситуации, как у меня, возникали у многих других. Сталкивался и Кария, и Ткачук, и Пронгер… Даже у Буре было что-то похожее, если память не изменяет. Кен Драйден решил просто год не играть за «Монреаль», отправился учиться в университет. Поэтому говорить о моей тогдашней ситуации как о чем-то сверхъестественном нельзя. До сих пор не могу понять, почему к моей персоне было приковано такое внимание прессы. Ведь у меня никогда не было задачи сыграть на публику, скандально обставить свои шаги. Кстати, многие в это не верят. Но сколько б ни было проблем, я сегодня доволен тем, что происходит в моей жизни. Ничего не желаю менять. Все мои решения были от сердца.

— Есть что-то, мешающее назвать себя абсолютно счастливым человеком?

— Нет. У меня хорошая работа. Хотя никто не знает, что такое полное счастье.

— Многие про вас говорят: «Яшина в Америке ненавидят!» Что вы хотите сказать этим людям? Что они ничего не понимают?

— Нет, почему? Я и не думаю скрывать, что очень много людей в Америке меня ненавидят. Вопрос в другом: для чего об этом говорят люди в России?

— Для чего?

— «Раз его ненавидят там, так давайте будем ненавидеть и здесь!» Но потом приходят смотреть, как я играю в хоккей — и у них возникают другие чувства. Им нравится то, что я делаю. Ненависть проходит. Но ненависть — это странное чувство…

— То есть?

— Ненавидеть можно за что-то. Так?

— Нет. Вас-то ненавидят просто так — люди, не имеющие никакого отношения к вашим деньгам.




— Может, ненавидят за деньги? Но я себе говорю: «Насильно мил не будешь»…

— И никакого психологического груза?

— Груз, конечно же, есть. Выходишь на раскатку — а с трибун свистят. Заводишься, начинаешь показывать игрой, кто ты такой. Это профессиональный спорт: человек именно сегодня купил билет и хочет именно сегодня увидеть классный хоккей.

— Вы следите за российским футболом?

— Очень мало.

— Тогда без фамилий: один парень перебрался из «Зенита» в «Спартак». И теперь, приезжая в Питер, на каждом шагу слышит гадкое в спину…

— И со мной происходило то же самое. Я все это прекрасно слышал. В Оттаве люди подходили на улицах, говорили какие-то неприятные слова. Даже непонятно, отчего им так плохо — оттого, что я больше не играю в «Оттаве »? Или потому, что играю в Нью-Йорке? Как-то летом отдыхал в Оттаве, подошли на улице пара ребят — и начали говорить…

— Что ответили?

— Хорошо, говорю, вас понимаю. Но и вы меня поймите. Начал что-то рассказывать — они, кажется, даже не ожидали от меня откровенности. Ждали ответной грубости.

— Забастовка — не самый приятный жизненный опыт, но в чем его полезность? К чему вы теперь будете готовы?

— Я сторонник решения вопросов более гуманными способами, чем забастовка. Но в Америке никто тебе просто так ничего не даст. Пока не выставишь какие-то требования, ничего не будет. Сближение начинается только после жесткого разговора. Иногда люди способны предвидеть ситуацию, начинать какие-то движения навстречу за три-четыре месяца до кризиса. Это похоже на шахматную игру.

— Вы как-то сказали, что хоккейные эксперты Оттавы били вам по голове все то время, что вы играли в этом городе. Есть объяснение — почему?

— Что-то я не помню, чтоб такое говорил… В Оттаве ко мне прекрасно относились — если не считать проблем, которые возникли с руководством команды. От самого хоккея в этом городе я получал огромное удовольствие. Оттава заслуженно стала одним из центров энхаэловского хоккея. И я там участвовал в его зарождении.

«Три мушкетера» и кросс от Виктора Васильевича
— Об Оттаве у вас воспоминания трогательные. А о «Динамо» вспоминаете тепло?

— Очень. Выиграли два чемпионата — работа с Юрзиновым оставила огромное впечатление. Удивительный человек.

— Вы, кажется, даже приезжали к нему тренироваться в Швейцарию?

— Да. У нас отношения не как у игрока и тренера — уже много лет мы друзья. Когда нужен какой-то жизненный совет, звоню ему. Кстати, он мне тоже звонит. Я видел много тренеров, но Юрзинов — лучший в плане подготовки игроков. Как никто умеет выводить на уровень звездности. Владимир Владимирович сам об этом говорит — для него всегда главной задачей было из молодого игрока с задатками сделать звезду. Я приехал в Америку — столкнулся с интригами. Если бы приехал не настолько хорошо готовым физически, могли бы и сломать. Там такие деньги в хоккее, что люди в средствах не стесняются.

— Вы тоже этому научились?

— Я не настолько хорош в интригах, как многие другие игроки. Во мне все-таки живет советский хоккеист — считаю, что доказывать надо игрой. Внутри живут понятия и о дружбе, и о верности, они никуда не исчезли. Хотя в Америке они мне не слишком помогали.

— Почему вас не раздавили обстоятельства?

— Потому что я приехал в НХЛ и был на две-три головы выше многих, со мной бесполезно было воевать. Я был лидером «Оттавы», так сложилось. И в «Айлендерс» потом приехал на эти же роли. Но у многих молодых ребят из России там не сложилось как раз по этой причине. В хоккее они были не хуже американцев. Уступили в способности интриговать. В российской лиге им комфортнее, здесь они в атмосфере любви.

— В «Динамо» вы, кажется, были офицером?

— Не был. Если совсем честно рассказывать, я был даже не в армии, а в Голицынском погранучилище.

— Долго?

— Четыре дня. Давыдов Виталий Семенович пристроил. Сдал все экзамены, меня зачислили, а вскоре отчислили за неуспеваемость. Где-то через неделю. И стал я рядовым погранвойск. Даже присягу принимал.

— «Динамо» славилось своими нагрузками. Самую тяжелую тренировку помните?

— Кроссов, после которых выворачивало, столько было… Но самый ужас вспоминаю сразу. Тогда в команду я не попал, что обидно. Сборная готовилась к Олимпиаде 1992 года.

— Дневной график помните?

— До сих пор — наизусть. Сначала зарядка, потом пробежка, лед, атлетизм, кросс на 12 километров, а вечером еще 2 часа льда.

— Как же вас рассудок от такой программы не оставил?

— Сам не пойму. На кроссе уже думал, что умираю. Причем, это не один день продолжалось, а 28. Почти месяц. Ежедневно — одно и то же. Это называлось «базовая подготовка» от Виктора Васильевича Тихонова.

— Бретт Халл, кажется, сказал про Майка Кинэна: «Я хотел его убить, крюком клюшки выколоть ему глаза». Вы по отношению к Виктору Васильевичу, наверное, испытывали похожие чувства?

— Я был молодой парень — и внутренне тренерские задания не обсуждал. Раз дают, значит, так и надо. Я даже благодарен был тогда Тихонову.

— Читаете много?

— Не очень. С чего вы взяли?

— Производите впечатление. Какую книжку перечли бы с удовольствием?

— Я из тех людей, которые информацию черпают из телевизора. Обожаю смотреть фильмы. Чтобы читать, мне не хватает усидчивости. Но в свое время «Трех мушкетеров» осилил, можно сказать, понравилось… Единственная моя победа на книжном фронте.

«Очи черные»
— Вы много ходили в Америке по артистическим тусовкам. Аль Пачино, Де Ниро живьем видели?

— С Аль Пачино не знаком, а вот Де Ниро как-то видел. Со многими знаменитыми актерами меня знакомили.

— Например?

— Присутствовал на слишком многих тусовках. Например, в последний раз был на премьере «Крепкого орешка-4». В первых рядах сидел Брюс Уиллис. Но на таких мероприятиях не принято подходить и представляться — слишком масштабное представление. Зато в прошлом году мы были на открытии одной из гостиниц «Атлантис» на Багамах. Собралось очень много известных людей, но это уже было мероприятие для определенной публики. Там мы долго разговаривали с Мэджиком Джонсоном, знакомили нас давным-давно. Познакомили с Майклом Джорданом, теперь раскланиваемся при встрече. Точно так же как-то встретил Шэрон Стоун.



Последний победный для сборной России чемпионат мира-1993. С Сергеем Петренко
— За автографом к вам не подходила?

— Воздержалась. Конечно, мне хотелось бы познакомиться поближе, но неудобно. Человек обедает с семьей, и тут ты, «здравствуйте»…

— Женщину из артистической среды принято постоянно удивлять. Помните, когда всего сильнее удивили свою Кэрол?

— Не знаю. Сегодня у нее спрошу. Она много чего от меня не ожидала. Например, совершенно не верила, что я могу в этом сезоне оказаться в Ярославле. Такая у меня натура — могу сделать, что угодно. Скорее всего, со временем Кэрол научилась ничему не удивляться. Вот чем ее сложно удивить, так это какими-то подарками. Для нее гораздо дороже другой подарок: когда свободное время проводим вместе, куда-то ездим. Это интереснее, чем штаны от Версаче.

— Вы говорили о Хворостовском, с которым дружите. Какая-то его песня особенно берет за душу?

— Да. Как-то в Оттаве я услышал в его исполнении «Очи черные», вообще-то эта песня не из его репертуара, но как звучала! Канадцы рыдали!

— В вашей жизни были случаи, когда узнали, что такое настоящий страх?

— Да. Мне сильно рубанули по руке коньком, перерезали сухожилие. Ситуация была совершенно непонятная, закончиться могло чем угодно.

— Фотографии были ужасные. Вы одну руку поддерживали другой, а в глазах паника…

— Да-да. Столько крови вылилось! Я просто оцепенел! Страшная боль, сильнее я не испытывал никогда в жизни, рука не двигается, на льду лужа крови…

Ночной кабриолет, адмирал с кортиком и бомжи Цюриха
— Вы когда-то рассказывали, что возили в Америку старые советские фильмы. Ваша подруга не находит русское кино убогим?

— Наоборот, ей очень нравится. Неважно, субтитры или мой перевод. Особенное впечатление на нее почему-то произвел «ДМБ». И момент, когда адмирал бродил с кортиком и говорил, что в этих краях обитают кабаны-мутанты… До сих пор вспоминает. Когда ты долго живешь в Америке или Канаде, касаешься всего этого капитализма — старое советское кино воспринимается совсем по-другому. Даже не могу объяснить, как — но по-другому. Особенно часто пересматриваю «Собачье сердце» и «Бриллиантовую руку». Да, забыл — «Сибирский цирюльник» Кэрол понравился. Масштабно. К боевикам она спокойнее относится.

— Может, помните, был такой фильм — «Курьер»?

— Помню. Только не помню, о чем.

— А я вам напомню. Героиня представляет счастье: «Гоночный автомобиль, открытый верх, ночной проспект, длинный шарф…»

— О! У меня все так и было, за исключением шарфа. Я гонял по Оттаве ночью в кабриолете «Мерседес» и слушал русскую музыку. Мне был 21 год, в тот момент чувствовал себя абсолютно счастливым.




— Каха Каладзе точно так же, возможно, в ту же ночь, гонял в открытом «Мерседесе» по Милану.

— В самом деле? Кстати, мы знакомы, Шевченко нас представлял. Но сейчас у меня другие картины счастья. Отпуск, море, Дубаи… Я обожаю путешествовать. Часто случалось так: после американского сезона я ехал играть за сборную России. «Оттава» была не слишком сильной командой, в плей-офф не задерживалась или вообще не попадала. И я, отравляясь на чемпионат мира, специально высчитывал, как буду лететь. И на день-другой задерживался в самых прекрасных городах Европы. Потом жизнь так распорядилась, что я в Цюрихе провел много времени. Можно сказать, жил целый год, тренировался у Владимира Владимировича. Это было прекрасное время. Я не очень хорошо исследовал Восток, хотя в Китае был два раза.

— В Китае что-то удивило?

— Даже поразило. Поехал туда в 1989 году, в Екатеринбурге напряженка с едой была приличная. Масло по талонам. А приехали в Китай, попали на предновогодний базар — там увидел свежие мандарины, цыплят на вертеле, все увешано фруктами, прилавки ломятся… Помню, как мама приехала в первый раз в Канаду, зашла в продуктовый магазин и не поняла, куда попала. Но потом, попробовав, разобралась, что не все канадское съедобно в советском понимании. И снова перешла на простые сосиски, кефир, соленые огурцы и молочную колбасу.

— Представляю, как шли вы по ночному Цюриху и думали, как фантастически красиво складывается ваша жизнь.

— Да, Цюрих — изумительный город. Часто гулял по Бэнхофф-штрассе, привокзальной улице. Замечательная улица, самые яркие витрины города. Но и на этой улице, как ни странно, есть бомжи. Они вообще везде есть. Но странная вещь: когда можешь купить все, что хочешь — к процессу покупок теряется интерес. Не наденешь же на руку пять пар часов, правильно? И не поедешь одновременно на десяти автомобилях? Приходишь к пониманию более важного: главное — отношения с друзьями. С близкими. Вспоминаешь самого себя 18-летнего…

— О чем вы мечтали в 18 лет? О «Жигулях»?

— О «Форде». Причем, несколько молодых из «Динамо» скидывались на этот пятилетний автомобиль, который стоил 700 долларов. Сбрасывались-сбрасывались, да так и не купили. Не хватило какой-то малости. Не судьба нам была с базы в город на иностранной машине кататься. Интересное было мировоззрение!..


[383x600]