Что-то я забросила совсем Матти Хассельгрена и ко, даже забыла 3-ю часть сюда перебросить. Вот, исправляюсь.
 

Начало тут: http://www.liveinternet.ru/users/lilly-anne/post334569166

3

      Переезд Матти Хассельгрена в Хельсинки проходил довольно эмоционально. Покидать родные края было непросто − как будто выдергиваешь корни из земли, со скрипом, с болью. Но Матти понимал, что это необходимо. Да, он уезжает в столицу, но зато его родной город в скором времени окажется на карте мира! Все будут славить место, где появился на свет сам Матти Хассельгрен. Он подумал, и решил, что не стоит перед отъездом делать уборку − пусть все останется на своих местах, когда из этой квартиры соберутся сделать музей памяти великого рок-музыканта… Хотя, почему памяти? Матти же будет еще жив, молод и прекрасен, когда этот музей откроют! Музей славы Матти Хассельгрена, вот как он будет называться. А может, взять себе сценический псевдоним? Никки Сикс... Мате Хасс… Ладно, об этом он подумает потом.

А сейчас ему нужно было проститься не только с квартирой. Все по нему здесь будут тосковать, это точно. Он своим присутствием словно освещал это унылое местечко, сиянием своего таланта, своим добрым и отзывчивым характером, своей красотой и скромностью… Как они тут все будут без него? У Матти даже сжалось сердце, ему вовсе не хотелось видеть убитые горем лица. Хорошо, что он никому не сказал о своем отъезде. Правда, одного горюющего лица ему не избежать...
- Эмми, − осторожно начал он. − Не нужно сцен, и пожалуйста, никаких слез! Я должен уехать чтобы…
Чуть полноватая блондинка, не отрываясь от ноутбука, что стоял у нее на коленях, перебила его.
− Ок.
Она делает вид, что поглощена разглядыванием фотографий какого-то качка на майспейс, но он-то знал, что она готова вот-вот броситься к нему, повиснуть на шее и, заливая слезами его плечо, умолять остаться. Ну почему великим людям суждено доставлять простым смертным столько страданий? Он не выбирал для себя такой судьбы.
− Господи, ну чего он стоит? − нетерпеливо думала Эмми. − Хотела сказать ему на неделе, чтобы сваливал, а тут вот оно как удачно вышло…
− Может быть, тебе такси до вокзала вызвать? − спросила она, по-прежнему не отрываясь от компьютера.
Он покачал головой, возвращаясь из возвышенных дум о нелегкой судьбе великих творцов.
− Лате за мной приедет… а вот и он! − воскликнул Матти, моментом веселея, увидев черную машину, въезжающую к ним во двор.
− Не нужно провожать, я не выношу долгих прощаний, дело не в тебе, дело во мне! − скороговоркой проговорил Матти, подхватывая свою гитару, поспешно надевая рюкзак и поднимая коробку с дисками. Вещей у него было совсем немного. Затем он так же торопливо поцеловал Эмми в губы (она продолжала смотреть на экран), и полетел к выходу на крыльях счастья.
− Эмми, − торжественно бросил он на прощание. − Ты можешь жить тут и стать смотрительницей музея славы!
− Какого еще музея? Это вообще мой дом, придурок, − хмыкнула девушка, но Матти уже был за дверью.

− Лате! − радостно завопил он на всю улицу, взволновав всех окрестных собак.
− Мате! − так же радостно закричал Лаури, распахивая дверь машины. Они тут же принялись обниматься словно братья, разлученные в раннем детстве и нашедшие друг друга спустя долгие, наполненные тоской и одиночеством, годы. Хотя нет, даже такие братья и то, вели бы себя куда сдержаннее, чем Лате и Мате, которые расстались всего-то пару суток назад. Но когда у двух людей происходит такое единение душ, такое удивительное понимание, кто мы такие, чтобы указывать им как себя вести? Они кричали как ненормальные, растревоживая еще спящий городок, в порыве чувств, они разбросали все маттины вещи по заснеженной лужайке, и сами чуть было не свалились на землю.

В машине Лате участливо дотронулся до его руки и спросил:
− Как твоя девушка?
Матти вздохнул.
− Конечно, ей было трудно пережить расставание. Женщины, они на все так бурно реагируют… Я надеюсь, Эмми справится, не будет сходить с ума и не сядет на иглу.

Но когда они уже въезжали в вечерний Хельсинки, нелегкие судьбы великих людей и их спутниц, вынужденных отпустить этих вольных птиц в большой полет, были давно позабыты. Лате притормозил у «Р−Киоски» и вернулся с парой ящиков пива и пиццей. Затем они поехали домой. Вернее, на квартиру, которую снимал Лате, но Матти уже заранее определил ее как свой дом. Был чудесный зимний вечер, один из таких, которые особенно приятно провести в хорошей компании. Ребята посидели в сауне, выпили пива, порадовали немного соседей, подражая Тарье Турунен и отчаянно завывая на балконе, и наконец, усталые завалились на кровать Лате. Матти поначалу собирался спать на диване, но до него было слишком далеко идти. К тому же, в такую холодную финскую зиму куда уютнее, когда рядом валяется Лате, горячий как печка.
- Я во сне кусаюсь и выкручиваю соски, − предупредил Матти его милый басист, пододвигаясь ближе.
Матти хотел было уточнить, кому он их выкручивает, себе, или соседу по койке, но Лате уже спал.

За окном снежинки исполняли свой плавный танец под луной. Стояла небывалая тишина, лишь легкий сквозняк катал жестяную банку «Золота Лапландии» по полу, и она издавала приятный мелодичный звук. Матти тоже вскоре одолел сон, и спал он крепко, несмотря на то, что Лате действительно всю ночь хватал его за грудь и норовил укусить за плечо.

4

Их первая запись. Казалось бы, просто кругляш в пластиковой упаковке, но для них − сокровище. А Матти уже считает, что еще совсем немного, и этот диск станет сокровищем не только для них, но уже для всего мира. Для каждого, кто ценит настоящую музыку. Великую музыку. Это открытие, откровение…

− Эй, толкните нашу звезду кто-нибудь, пусть выйдет из транса, да пойдем, отметим! − воскликнул Йуусо. Они только-только закончили работать над записью, и теперь-то, наконец, они могли вздохнуть с облегчением. Это были непростое время для них всех.
Кто бы мог подумать, что Матти, с его-то эго, с его-то несгибаемой самоуверенностью, окажется таким перфекционистом? И таким тираном? Что он будет изводить и себя и всю группу, заставляя их дневать и ночевать в студии?
Никто, даже благоразумный Антти даже не пытался намекнуть их фронтмену что он малость охренел. Что человеку, который присоединился к команде в последнюю очередь вовсе не позволительно строить из себя этакого царя-самодержца. Но синие глаза Матти так бешено сверкали, что ему не решались перечить. Лишь Лате, на правах ближайшего друга и соратника Мате-властелина, мог немного повлиять на него. Каждый раз, когда происходящее в студии начинало смахивать на картину «Неистовство Ахиллеса» − кромешный хаос, куча перепуганного, полураздетого (обогреватели в студии работали на совесть), сильно озадаченного народа, а на первом плане − безумный парень с глазами убийцы. И вот тогда Лате, словно верный Патрокл, подходил к своему Ахиллесу, и говорил то же самое, что, наверное, говорил и верный соратник знаменитого древнегреческого воина своему товарищу, когда тот терял рассудок, обуреваемый страстями:
− Пиво, прямо из холодильника... Вот, возьми!
Матти все еще крепко сжимал копье, то есть, микрофонную стойку, и все еще испепелял взглядом уборщика, который осмелился заявлять что здание, должно было уже два часа как быть закрытым, но при виде Лате с пивом, лицо его смягчалось. Он протягивал руку к банке. А после того как ее содержимое приканчивалось, перед ними являлся прежний Матти, только очень усталый. Все хором заверяли его, что сегодня они прилично продвинулись, и на следующий день все будет еще лучше, дружно хватали его под руки и почти выносили из студии.
− А что же будет, когда мы начнем записывать альбом? − качал головой Антти, глядя как Мате безмятежно посапывает на пассажирском сидении, то и дело, норовя завалиться к Лаури на плечо.
− Тсс! − шипели Лате и Йуусо, всерьез опасаясь что, услышав слова «альбом» и «записывать», злобное маттино альтер-эго проснется и погонит их назад в студию.

Непростые это были дни, очень непростые.
Но результат того стоил. Они стояли и любовались своим детищем. Обложку сделал Лаури − он умел неплохо рисовать на компьютере. Мультяшная девушка−зомби, немного похожая на Бёртоновскую мертвую невесту, только блондинка и очень грудастая. Вместо глаз у нее темные провалы. И логотип группы − кроваво-красные буквы − зияющая рана на горле красотки. Китч, но при этом такой стильный. Для тех кто понимает, конечно. Обложка напоминает старые фильмы ужасов с их атмосферой, с их наивными клише, с их прекрасными жертвами в прозрачных сорочках, с их реками бутафорской крови, с их зрелищностью с лихвой компенсирующей отсутствие дорогих спецэффектов. Лате очень много времени провел с Мате, и теперь тоже мог часами распинаться о том, какой глубинный смысл содержится во всем, что он делает.
Но как бы то ни было, обложка понравилась всем. Даже Йуусо, который совсем не разбирался в искусстве, оценил. Потыкал пальцем в картинку и одобрительно произнес:
− Гы-ы… Зомби с сиськами…
И, конечно же, песни. Пять будущих хитов. Каждый из них вскоре станет…

Тут Матти, к счастью, вылетел из мира своих мечтаний, возвращенный на землю тяжелой рукой барабанщика, он не успел додумать, чем же станет каждая песня с этого диска.
− Выжрем!- воодушевленно воскликнул Йуусо, еще раз хлопнув Матти по плечу.
Он так много барабанил в последнее время, что даже слегка похудел. И голова Джимми Хендрикса на его футболке больше не деформировалась так, что великий музыкант походил на Арнольда из одноименного мультфильма. Йуусо заслужил адекватный расслабон. Они все заслужили.

Антти хотел пойти домой, чтобы наконец-то выспаться − с утра у него еще была смена, но ему не дали этого сделать. Он сетовал на свою судьбу и коллег по группе, в особенности на тирана Матти, крепко обняв вешалку в Тавастии. Вешалка сочувственно слушала, не перебивая. Деятельный Лате узнал одного ведущего с Радио Сити и тут же, широко улыбаясь, как Чеширский кот, предложил ему присоединиться к их компании.
Правда, вскоре все упились так, что забыли для чего, собственно, они притащили этого парня к себе за столик. Он был несколько заносчивым и быстро всем надоел. Йуусо даже уже собрался набить ему морду, но тут всеобщее внимание отвлек Матти − ему не терпелось явить миру себя, и он вылез на сцену. Выступающая там группа этого не оценила. Как и охрана. Кажется, и в этот клуб восходящим звездам финского металла вход будет заказан…
− И вот так всегда, понимаешь? − жаловался Антти, доверительно склонившись к вешалке.

На следующий день, ведущий Радио Сити обнаружил у себя в кармане пальто неизвестный CD с кричащей трэшевой обложкой, а так же слово из пяти букв на руке, старательно выведенных каллиграфическим подчерком Лаури Лааксо. Несмываемым маркером, конечно же.
К счастью, воспоминания о прошедшем вечере были слишком туманными, а автор надписи остался неизвестен. Иначе бы диск окончил свое существование на помойке. А так, он отправился вместе со страдающим от похмелья ведущим на радио: парень решил, что случайно утащил его с работы и решил вернуть на место.

Лаури Лааксо у себя на кухне ждал, пока сварится кофе, и аккуратно вырезал из свеженького номера Helsingin Sanomat презабавную заметку − о компании неизвестных, что похитили дорожные знаки со всей улицы. Вырезал он ее для будущего архива.
Матти Хассельгрен спал на кровати Лаури, прижимая к себе один из упомянутых в статье дорожных знаков. Ему снился музей славы Рок н’ролла имени себя. На полу среди остальных трофеев, включая сомнительного вида существо женского пола, валялся Йуусо.

Ведущий радио Сити уже выпил не одну таблетку от похмелья, но лучше ему не становилось. И случилось так, что вместо того, чтобы порадовать слушателей старым добрым Оззи, он поставил в эфир незнакомый диск. Тот самый, что он нашел у себя утром в кармане пальто.

− Вот это да! − Воскликнул Лате, который как раз тоже включил радио. − Похоже, вчера кто-то с кем-то переспал!*


*Когда первые записи H.I.M попали в чарты и на радиостанции, Вилле Вало шутил что это случилось благодаря тому, что кто-то с кем-то переспал.