Глава маленькая, странная, и взялась словно из космоса. Написала, и сама охренела.

Вообще, не знаю как другие пишут не отвлекаясь от плана, у меня постоянно герои творят что хотят.

Краткое содержание: Эсси изливает душу и учится быть пофигистом. Краткий посыл - о том как важно быть собой, а то мы не знали...

- Нет, мы не просто остались наслаждаться жизнью в этом удивительном, в этом прекрасном мире. Когда настанет пора уходить отсюда, я знаю что скажу королю Эйхольму. Он постоянно говорит, что у них «никакой культуры, уровень развития чуть выше, чем у питекантропов». Он иногда говорит, как Трэй,  - неожиданно выдает вполне современную лексику. Наверное, потому что он тоже – странник.

- Пожалуйста, - скажу ему я. Сделай так, чтобы еще как минимум поколение, вы никуда не развивались. Пусть здесь будет по-прежнему так просто, пусть никакие мысли о нудных богомерзких высоких материях не настигнут вас. Пусть все будут и дальше ценить простые радости вроде хорошей песни и доброго эля.

- А если кто-то попытается это изменить, посади его в лодку и отправь отсюда как можно дальше. – Так я скажу. – Не позволяй ни кому здесь проповедовать трезвость, адекватность, нормальность. Посылай их к черту, - скажу ему я.

Нет, мы не просто наслаждаемся жизнью, забыв про свою непонятную миссию, забив на всех остальных, что должно быть, думают что нас и правда, сожгли на костре. Нет, мы не просто отдыхаем здесь, - говорю я себе каждый день, но все равно, что-то не дает мне покоя. Я всегда мечтал о том, что когда-нибудь, попаду в такой идеальный мир, где все так элементарно, где тебя принимают таким, какой ты есть, почему же я не могу просто позволить себе быть расслабиться по полной, отпустить себя, хотя бы на неделю? Трэй говорит, что мне так сильно промыли мозги, что мне теперь нужно учиться быть пофигистом, как в свое время учатся ходить или плавать. Я учусь, каждый день  я говорю себе:

Нет, мы не просто так находимся в этом чудесном, идеальном мире.

Трэй говорит, что дневники ведут только бабы.

- Ээх, - вздохнул король Эйхольм несколько дней назад, до того как эта запись была сделана. – Я могу вас заставить остаться при помощи угроз? Может быть, шантажа? Или просто приказать вам остаться?

Все невесело усмехнулись.

- А что вам всем дался этот океан? Почему именно вы должны его отыскать? – спросил король, открывая очередной бочонок с элем. Раз все так печально, можно и выпить того редкого, красного крепленого эля, хоть и запасы его были ограниченны. Говорили, что этот напиток способен был обнажить душу, вывернуть ее наизнанку. Он действовал на всех по-разному, и каждый раз действие было совершенно непредсказуемым.

Трэй пожал плечами.

- Кэйанг говорит, нам отведена особая роль, вроде как, судьба наша или что-то там. Этот парень порой несет такую чушь, но он вроде как наш проводник, и эти здоровущие драконьи крылья, которые вырастают у него по вторникам, заставляют меня верить ему.

- Крылья – весомый аргумент, - согласился король. – Эй, олухи! Тащите еще бочонок вот этого красного!

Эсси практически с болью в глазах смотрел на свой бокал. До чего не хотелось так быстро покидать мир, где делали такой эль! Да и вообще…

- Вот бы вы знали что-нибудь про этот несчастный океан, - Задумчиво произнес он, накручивая золотистую прядь на палец. – И вот бы нам пришлось выяснять это долго, днями, неделями…

Королева Вики, до этого так же печально сидевшая и разглядывающая свой бокал, вдруг встрепенулась.

- Неделя… Через неделю вернется тот старец! Ты помнишь его, муж мой.

- Он самый древний странник из всех кого я знал, он может знать то, что вам нужно! – хлопнул по столу король. – Вам нужно обязательно дождаться его! У него такой вид… явно пророчествами-легендами вся голова забита, уж если он не в курсе этих океанских дел, тогда серьезно, возвращайтесь к своей команде, уговаривайте их забить на все это, и возвращайтесь к нам!

Эсси просиял. Ну вот, оправдание найдено, они будут не просто бездельничать, они будут ждать возможности получить ценную информацию!

Трэй рассмеялся.

- Кэйанг все равно устроит нам по возвращении... Вы! Вы забыли о вашей миссии! – он повысил голос, подражая пафосно-истеричной манере Кэя.

- Трезвейте-осознавайте, черт возьми!! – с готовностью подключился Эсси.

Они оба захохотали.

- Какой-то ваш предводитель… психованный, что ли, - заметил король Эйхольм. – Ну что, за то, что вы остаетесь!

Четыре кружки с громким стуком столкнулись, все присутствующие допили их содержимое залпом, и посмотрели друг на друга сияющими глазами.

В дверь робко протиснулись двое слуг.

- ОЛУХИ! – неожиданно рявкнул король. – Так бы и повесил вас лично! Я сказал принести один бочонок, а они один и принесли! Что такое «читать между строк» вы вообще понимаете?

Итак, Трэй и Эсси остались. И в тот же вечер у  Эсси был длинный монолог с собственной совестью. Вернее, он думал, что с совестью, но тут явно было нечто большее.

Говорили, что этот редкий кранный эль был способен выворачивать душу наизнанку. Эсси ощутил его воздействие по полной.

- А что может быть, стоило спросить, а может ли этот старец знать что-то полезное, кто он вообще такой, и где он сейчас? Может быть, он в соседнем городе, и куда быстрее им поехать к нему? – гудел в голове неумолимый голос.

 Эсси  в этот вечер много пил, и почти вслух шептал этому голосу «заткнись». Не только он мучил его в тот вечер, внезапно всплыли и образы из прошлого, и они не были столь радужны как все происходящее вокруг.

Этот красный эль действительно выворачивал душу. Он заставлял его вновь оказаться там, куда он надеялся больше никогда не возвращаться.

Эсси всегда особенно остро ощущал свою ответственность перед другими. Эта его семья, с их строгими правилами, древними как мир, обычаями – все это было чуждо ему с самого начала, как и никому не нужные дворянские регалии. Он можно сказать их ненавидел, ненавидел, но все равно изо всех сил старался соответствовать их ожиданиям. Ничего у него не выходило.

Регулярно, кто-либо из его семьи вновь хватался за ножницы, нервно отхватывал быстро отрастающие пряди, а затем, смотрел на лицо наследника и беззвучно ругался – все равно мужественнее оно не становилось. И самому Эсси при этом становилось не по себе, ну почему он не может стать похожим на мальчика? Все тогда бы были счастливы. И в то же время, ему так хотелось чтобы его оставили в покое,  особенно досадно ему было из-за волос. Он иногда представлял, как уедет из отчего дома, отрастит их настолько длинными, насколько вообще возможно, и будет убирать их в хвост, распускать, заплетать косы, а может быть, делать такую же сложную прическу, как делает мать, когда к ним на вечер приезжают гости. Тут Эсси вспоминал, что такие мечты  вовсе не придают ему мужества.

Он пытался полюбить спорт, думал, что нарастит мускулы, станет больше похож на наследника рода, а не на наследницу, и целыми днями бегал, пытался выполнять какие-то упражнения. Утирая со лба пот, он вновь и вновь представлял себя с отросшими волосами, чинно прогуливающегося по какой-нибудь набережной. Он возвращался домой, уставший, в боку кололо. Мать готовилась к ужину, проходя мимо ее комнаты он видел, как она наносит пудру легкими быстрыми движениями – в их семье было принято спускаться к ужину при полном параде. Самому Эсси полагалось принять душ и обрядится в строгий темно-синий костюм и аккуратно расчесать волосы на косой пробор. На этом все. А ему так хотелось забраться в комнату матери, пока она не видит, устроить там акт мародерства. Коснуться пуховкой с пудрой своей щеки, дотронуться до кончика носа, хотя кожа его была и так матовой и ровной. Ему хотелось стащить тюбик ее помады – чтобы рот его стал как бутон розы. Однажды, он прикусил губу и, размазав кровь по губам, долго любовался  на себя в зеркало, смотрел как идет ему ярко-красный рот. До чего увлекательно, должно быть делать свое лицо еще красивее!

А потом Эсси вновь вздыхал, вспоминал, что мальчикам подобные радости жизни недоступны, и снова нехотя отправлялся бегать. А то вон, вчера за ужином, Стевиан из Зеленой усадьбы пошутил, что мол, какая красотка у вас растет, женихи вокруг толпами виться будут. Эсси всегда думал, что ему нравятся девочки, а тут как представил, как прогуливается он по парку, губы его аккуратно подкрашены алым, волосы сияют на солнце, а вокруг вьются женихи -  несколько красивых юношей наперебой предлагают ему-то лимонад, то сигарету.  Женихи в его тогдашнем понимании вились именно таким образом. А потом он, к примеру, говорит, что устал, и позволяет кому-нибудь из них посадить его к себе на плечи – в сериале, что смотрит его кузина, девчонки только и делают, что запрыгивают парням на плечи. Мысль была неожиданно приятной, но не успел он, как следует обдумать ее, как лица домочадцев вытянулись, у отца поджались губы. Больше Стевиан из Зеленой усадьбы не приходил к ним на ужин.

Его пробежки не помогали, напротив, он стал еще более стройным и изящным. И разочарование в глазах домочадцев преследовало его, он старался изо всех сил порадовать их, выглядеть как наследник рода, как бы ни претили ему эти слова, которые он слышал с самого рождения. Он продолжал носить грубые мужские ботинки с квадратными носами и костюмы, научился повязывать галстук. И все равно выглядел как красивая девочка, которая зачем-то вырядилась в одежду старшего брата. Ему постоянно лезли в голову совсем другие, «девчачьи» мечты,  и он гнал их от себя.

Когда ему было пятнадцать, его город охватило новое веяние – надо отдекорировать поместья под «старину», вот как при короле еще было, - решили вдруг все соседи. Еще не плохо бы понастроить разных летних домиков, веранд… А чем еще в Виррах, в этом последнем оплоте графско-королевских потомков можно было заниматься? Денег тут почти у всех было много, но досуг был довольно однообразен, и существование было крайне унылым. Вот, почему бы не переделать поместья, хоть какое-то развлечение.

 Улицы заполнились рабочими – крепкими, широкоплечими мужиками. Большинство из них было с заводов, которые располагались еще севернее Вирр, и обитали там же, в специальных рабочих поселениях. Они употребляли крепкие словечки, харкали на асфальт, в перерывах курили ядреные сигареты. В общем, все население Вирров взволновалось, точно растревоженный курятник, ах-ах, какое бескультурье, но поскольку сами дома ремонтировать милейшие аристократы не хотели, мужики остались. А у Эсси мелькнула шальная мысль – вот его постоянно упрекают за то, что он похож на девчонку, как бы ни старался соответствовать их требованиям, может просто типаж был выбран не тот? Напялит он на себя такой заляпанный известкой комбинезон, возьмет в зубы сигарету, разве не станет он от этого мужественнее? Переходный возраст был как раз в самом разгаре, рождая смелые идеи, и требуя устроить бунт на корабле.

Рабочие были озадачены явлением прелестной светловолосой графини, которая заявила, что хотела бы научиться курить, ругаться матом и может быть, пить тоже.

- Надоело, не нравится им, что я как девочка, - доверчиво поведала она им о своей беде.

Охреневшие мужики несколько раз отправляли сумасшедшую домой, но она упорно возвращалась, смотрела умоляюще своими огромными голубыми глазами, печально опускала длинные ресницы.

- Да ваши  ж родители нас четвертуют! – наконец взмолился их бригадир.

Эсси несколько дней до этого старательно наблюдал за рабочими, подслушивал разговоры рабочих, усваивал новые слова.

- Я че, за базар перед мама-папа не отвечу? – ангелоподобное создание смачно сплюнуло на асфальт.

Никакой мужественности у Эсси не прибавилось, и работникам стоило большого труда постоянно держать в голове, что вот эта чокнутая милая девчушка, которая так заливисто смеется, накручивает прядь на палец, курит, медленно выпуская дым, и держит сигарету двумя тонкими пальцами, что осторожно пробует их бормотуху на вкус так, будто она – профессиональный дегустатор, а это  не самопальная водка, а тридцатилетнее вино, что вот эта девчушка, на самом-то деле парень. Но ему нравилось проводить время с этими простыми людьми, которые может быть и считали его двинутым, может быть они и думали что  он просто сбрендивший капризный подросток, но все же принимали его как своего.

- Юный граф-то наш…бабой был бы краше, но так-то, человек хороший, - услышал он как-то обрывок разговора.

Странно, что его ни разу не заметили. Так пролетела весна, затем лето, наконец, поздней осенью все работы были кончены, и мужики потянулись назад в свои села на юге. И только тогда, его матери вдруг приспичило починить беседку, именно тогда она не поленилась своими аристократическими ногами дойти до рабочего поселка, что уже понемногу сворачивался…

- А че? Я тут в народ хожу, типа! – ответил сын на ее полный ужаса взгляд. Он в тот вечер как раз учился пить водку, и она застала его прямо посреди мастер-класса. В комбинезоне с закатанными штанинами, в клетчатой рубахе Эсси все равно походил на девушку – уже не на милую воспитанную леди, а на тех, что призывно хлопают ресницами с дешевых журналов, дарят томные взгляды, и от этого сходства ее аж затрясло.

Была долгая череда скандалов, слезы, истерики. В итоге, все как-то от него отстали, и Эсси бы радоваться, но ни черта не выходило. Эти укоряющие взгляды, эти бесконечные «а ты бы подстригся» « а может тебе гормонов каких выпить?». Это мрачное « и такое – в нашей семье!» - когда думали, что он не слышит.

Он старался не злить их лишний раз. Гитара, его последнее и теперь основное увлечение была припрятана в парке, в заброшенной беседке. Он по-прежнему носил эти мужские костюмы, по-прежнему старался хоть как-то соответствовать тому, что от него ожидали. Даже сигареты «Столяр», к которым он пристрастился во время своих «хождений в народ»,  курил украдкой, в той же тайной беседке. Как ему хотелось невозмутимо извлечь пачку из кармана во время очередного званого обеда, закурить, а потом затушить сигарету о столешницу антикварного дубового стола, и насладиться их лицами. Но он этого не делал, мало того, ему по-прежнему было не по себе что он – такое разочарование для своей семьи, он переступал через себя, старался хоть как-то соответствовать их ожиданиям. И хоть кто-нибудь бы заметил, с каким трудом ему это удавалось. Но нет, неодобрение подавалось каждый день, вместе с завтраком, презрением приправлялся обед, а холодным, старательно собранным равнодушием полагалось наслаждаться за ужином.

- Леди Эсси, с вами все в порядке?  - шепчет Батиста, чуть высунувшись из-за шторы. Эсси сидит, уткнувшись в свой бокал, и по-прежнему ведет спор с невидимыми голосами, не сознавая, что говорит вслух.

Он поднимает мутный взгляд, на лице какая-то странная улыбка, в ней кроется что-то жуткое.

- Называй меня так, это правильно! – говорит Эсси и утирает глаза рукавом. – Вот вы все понимаете! А они нет! А она нет! Заткнись! – Тут же весь зал повернулся к нему, а Трэй обхватил его за плечи, недоуменно заглядывая в лицо – еще всего несколько минут назад все было в порядке.

Приезжала прабабка. Ох, как же они все переполошились. Она последняя, кажется, не знала, что за чудо выросло в их древнем семействе с давними традициями ведущего свой род от Эстервия какого-то-там. В последний раз прабабка видела Эсси в том возврасте, когда сходство с девочкой еще никого не напрягает.

- Подстригись, – Бросила ему мать за завтраком. – Я думаю, она пожелает увидеть внука, а не… какую-то распутную девицу.

Фраза была не хуже прочих, что он слышал каждый день, но почему-то именно после нее он просидел долго-долго, стараясь заглушить нудно зудящую совесть. Она почти перешла на крик, когда он поднимался на чердак, рылся в пропавших нафталином сундуках. Что ж, распутной девицы сегодня не будет, будет леди.

Его так ломало, что пришлось даже ухватиться за перила, когда он спускался вниз.

И как сейчас, он шептал совести, чтобы она заткнулась.

- Что за...  – казалось, слова застряли у отца в горле. Мать замерла с вилкой в руке. Лицо прабабки было неописуемо.

Прелестная белокурая девушка в белом платье, нежно улыбнулась всем присутствующим.

- Ебала я вас всех, - заявила она, не переставая улыбаться, во весь рот, так что под конец улыбка стала просто страшной. – Ебала…

Этот проклятый голос, я всегда считал его своей совестью. Смешно, но все эти годы, когда я, наконец, начал жить так, как мне всегда хотелось, когда у меня, наконец, появилось впечатление что спали оковы, а за спиной выросли крылья, все равно он продолжал звучать у меня в голове, и из-за него мне казалось что я делаю что-то неправильное, преступное.

Я не помню, чем закончился тот вечер.

- Этот красный эль выворачивает душу наизнанку, - сказал мне король Эйхольм на следующий день. – Но что хорошо, после него все внутренние демоны исчезают без следа.

Он иногда говорит так серьезно, это еще более неожиданно, чем когда он начинает орать на весь дворец. Что он и сделал потом - стражники снова начали кидаться мехами.

Наверное, я был совершенно не адекватен. Когда мы с королевой Вики потом гуляли по саду, и любовались варанами, и я наклонился чтобы взять одного из них на руки, и почесать ему шею, она посмотрела на меня как-то странно. А потом вдруг обхватила меня за шею, чуть не задушив и меня и варана, и стала говорить, что ей так жаль. Потом она предложила, отправиться прямиком в город, где я жил и спалить его дотла.

Наверное, я наговорил лишнего, абсолютно ничего не помню.

Я помню только то, что сказал Трэй.

- Эта совесть - ложная, - он смотрел на меня чуть обеспокоено, но как всегда излучал эту фирменную Треевскую уверенность, что все, абсолютно все в мире просто как дважды два, и любые проблемы можно решить за секунду.  – Пошли ее в задницу, и все.

И это действительно было так просто.

У меня еще осталось множество этих голосов, то замолкающих, то снова начинающих говорить, сбивающих меня с пути. Когда-нибудь, я избавлюсь от них. Именно поэтому мы сейчас тут. Нет, мы не просто бесцельно проводим время.

- Король Эйхольм, - умоляюще попросил я. – Пожалуйста, скажи, что нам действительно нужно поговорить с тем стариком, пожалуйста, скажи, что он не в соседнем городе, и что куда быстрее было бы нам добраться до него. Пожалуйста, убеди меня, что мы не проводим бесцельно время, обмани мою совесть, в этот раз – настоящую. – Последнюю фразу я говорю про себя.

- Конечно, - уверенно отвечает король, подмигивая мне. – Без этого весь ваш океанский поход заранее обречен на провал.

Этот вечер был знаменателен также тем, что меня похитили. В первый раз на этой неделе.

Нет, мы вовсе не бесцельно проводили время в этом прекрасном мире.