а у лилички рвётся коса до пояса

роза красная в волосах.

мне даже глянуть на лиличку боязно,

не то, чтоб ладони лобзать.

она шагает по каждой площади,

как по красной. каблук трещит.

была бы иная, жилось бы проще мне:

семечки, сырники, щи…

а у лилички нежность руки проклятая –

пол-луны таращусь в окно

и вою. трахея забита кляпами –

глубочайшая из всех нор.

тосковать, в каждой рюмке спиртово плавиться:

кто ласкает её – гадать.

а она – и умница, и красавица,

строптива не по годам.

стоп, машина! я – под колёса бревенчато,

но великоват для авто.

не лечится эта зараза, не лечится.

ни в этой жизни, ни в той.

а у лилички брови вразлёт по-летнему.

арбат истоптан до дыр,

в кистях грабастаю два билетика,

глотать мешает кадык.

я бросался здороваться с незнакомками,

драться с мальчиками в «пежо» –

она не пришла. циферблатик комкался.

револьвер эрекцией жёг.

и потом, коробок черепной разламывая,

пуля видела наперёд:

не пришла на садовое? это не главное.

на похороны-то придёт.

вот и памятник. двух штанин бессилие.

в метрополитене – бюст.

а у лилички платье синее-синее,

до сих пор ослепнуть боюсь.

2001/02/06