В колонках играет - Воскресение_Поиграй со мной гроза
Настроение сейчас - уже писал

ИЗ ЖИЗНИ СНЕЖНОГО БАРСА

Сколько мне пройти дорог
Знает только мир огромный,
Я в тепле родного дома
Усидеть никак не мог.

С первыми лучами Солнца я проснулся. Распрямил затекшую за ночь спину. Поблагодарив Солнце за посланные на мою шкуру теплые лучи, двинулся в путь. Куда глаза глядят… а глядят они далеко:

Небо вновь меня зовет
Взглядом чистым и бездонным
Стать бродягою бездомным,
Что в пути всегда поет.

Что мне какие-то горы, хребты, разве это препятствия, - это только странные двуногие их стороной обходят, а у меня-то – четыре ноги! И вот я тронулся в путь. Вокруг снуют суслики – совсем офонарели – не боятся:
«Р-р-р-р-р» - вот так вам, мелочь – пошли вон в свои норы, не путайтесь под ногами. А вообще суслятина ничего, - есть можно, только я не успел распробовать.
А вот сурка-то я поймаю, того, который от норы отошел далеко – проучу его – в следующий раз умнее будет. Перерезаю ему путь к отступлению (встаю между ним и норой) – сурок замер, закричал. Сейчас у него будет приступ апатии – точно, спокойно к нему подхожу, перекусываю шею, ем мозг – а остатки, пусть, грифы доедают, - им, ведь, тоже жрать надо. А вон, кстати, и летит один, нахлебник. Ну и черт с тобой, ешь, я не жадный.
Пройду этот перевал и можно будет отдохнуть, - посозерцать свои владения. Поднимаюсь на Гору – вокруг никого – только Ветер:

Налетай холодный ветер,
Размахнись своею плетью,
Можешь злиться сколько хочешь, -
На ветру мне легче петь.

Иду дальше. Какое-то незнакомое ущелье – давно тут не был. Пойду познакомлюсь. Нехорошее ущелье – тут и лапы переломать можно. Блин, еще и обрывы: но я не человек – перепрыгну. А вот и ледники. Эх, как хорошо было в детстве… по ледникам и снежникам катались, ни о чем не думая… А сейчас как-то не по себе, - лучше обойду по гребню горы. Опять тучи… да еще и запада, - это надолго. Но, честно говоря, по Грозе уже соскучился:

Поиграй со мной гроза,
Я хочу измерить силы,
Ты меня не полюбила
За открытые глаза.

И почему эти голые двуногие дождей боятся. Наверное, потому, что без шерсти. А мне, наоборот, в грозу лучше, никто под ногами не мешается, да и бунов (сибирский горный козел. – примечание переводчика) ловить проще – спускаются они в это время в безветренные места. Но что-то их не видно – опять двуногие испортили все своей погремушкой (наверное, ружьем. – прим. переводчика). Но я их не боюсь, пускай гремят, мне-то что, - Я ТУТ ХОЗЯИН! А гроза- то серьезная, вот и гром начался:

Прогреми-ка гром небесный, -
Я испробую свой голос.
Зря ты думаешь, что песен
Не услышит больше мир.

Интересно, почему двуногие такие злые? Наверное, потому, что живут в деревянных клетках; отгородились от нас заборами. И как им там не скучно в этих мертвых землях (городах. – прим. переводчика). Но вот я и промок, а ливень все сильнее, ну и что - мне тепло, - я, ведь, не один:

Лейте, лейте ливни злые,
Черных туч не жалейте.
Вы не знали: может сердце
Жарко греть, прижавшись к сердцу.

Поднимусь на ту гору, может оттуда бунов или архаров видно: за тучи загляну, и увижу:

Буря мне укажет путь
В край, где свет свободно льется,
Только в бурю удается
Мне за тучи заглянуть.

Так и есть, стадо архаров пасется. Что-то я проголодался – давно баранины не ел. А вон и ягненок хромой – как раз для меня. Но теперь погода бы не подвела: ветер хороший: мне в морду дует. Гром и молнии не помешали бы – меня не слышно будет:

Будут молнии сверкать,
Не закрою я глаза, -
Легче будет путь искать –
Поиграй со мной гроза.

Ё-моё, что за камень непослушный… покатился… сейчас баранов напугает. Ну, конечно, эти старые придурошные самки увидели меня. Как всегда, что за жизнь пошла. Больше не буду в грозу охотиться. Вечереет – надо логово искать, здесь где-то пещера раньше была, вот только, где? Кажется в той стороне, где Небо видно:

Небо вновь меня зовет
Взглядом чистым и бездонным
Стать бродягою бездомным,
Что в пути всегда поет.

Да, наверное, туда идти надо, - там и дождя нет. За ту гору зайду – и там где-нибудь устроюсь. Еще немного осталось… Запах какой-то странный – двуногими воняет.
«БАХ!!!»
Опять они со своей погремушкой балуются. Ну, стреляйте, стреляйте, сволочи двуног…
«БАХ!!!»
Что это? кровь… у меня?
«БАХ!!!»
«Р-р-р-р……….»……….
«БАХ!!!»

Холодным утром крик последний
Вдруг бросит в сторону мою.
Ночной певец, я твой наследник,
Лети, я песню допою.

- Снимай шкуру, учись. Завтра в Кош-Агач поедем – продадим. Там ученые из Новосибирска – они всегда покупают… А мы продаем… Все равно этих барсов тьма!

Я птица слабая, мне тяжело лететь.
Я тот, кто перед смертью еле дышит.
И как не трудно мне об этом петь,
Я все-таки пою, ведь, кто-нибудь услышит.



P.S.

Послушай, лесоруб, зачем ты лес мой губишь?
Взгляни, безжалостный, ты не деревья рубишь.
Иль ты не видишь: кровь стекает со ствола,
Кровь нимфы молодой, что под корой жила.
Когда мы вешаем повинных в краже мелкой
Воров, прельстившихся грошовою безделкой,
То святотатца – нет! бессильны все слова!
Бить, резать, жечь его, убийцу божества.
(П. де Ронсар. Гастингскому лесорубу, XVI век)