У Принцессы Атех были ответы на все вопросы, а я только иногда отвечаю на незаданные, а чаще - на риторические, хотя меня совсем не просят. Принцесса умерла, заблудившись в зеркалах и оказавшись вне времени, а я смешала прошлое с будущим и боюсь взбалтывать. На моих веках вместо смертоносных букв хазарского алфавита написана вековая усталость, потому что на дне моих снов страшнее, чем на орбите полуденного сознания, где любая опасность всего лишь способ растянуть жизнь вширь и не сорваться, потеряв равновесие от постоянного бега по замкнутой траектории. В минуты, когда послевкусие книги заставляет слова ложиться в ритм, а не в смысл, я думаю о том, что бы делала Атех, если бы ей было семнадцать лет, и у она выбрала бы себе моё несуществующее противоположно-звонкое имя. Я бегу, превращая лужи в брызги чёрными ботинками в которых, клянусь вам, не меньше трёх метров шнурков. Я зачитываюсь Ницше, садясь в бесполезные троллейбусы и забывая замечать, что фактов не существует, а существуют только интерпретации, когда я это пойму, смогу сочинить великую цель любой глупости. До торжества разума мне ещё жить и жить, и дожить ли, если мне говорят, что я не умру одна и своей смертью? Бурной жизни и буйства красок никто не отменял, а ещё я поспорила с мамой, что тот, кто ест после ужина, кладёт в копилку денег, а в конце недели голодный и постройневший победитель срывает банк. Сегодня я не попала на семинар по английскому языку ввиду рассеянности. А ещё мне надо срочно остудить пыл, ибо если один товарищ будет и далее упражняться в остроумии, демонстрируя интеллект и чувство юмора без чувства меры, согну в бараний рог и завяжу в гордиев узел. Всё бы ничего, только самой будет жалко и ужасно стыдно.