Примечательно, что в словаре Ожегова дается толкование лишь аналога мужского рода — "стервец — подлый человек, негодяй". "Стерва" же должна довольствоваться только тем, что это, мол, то же самое, что "стервец". Такое удивительное непонимание самой сути женской стервозности можно отнести разве что к традиционно бесполому жизне-восприятию, свойственному засушенным наукой мужам.
Словарь Флегона трактует термин "стерва" более широко. В частности, подчеркивается, что это слово "сто лет назад приобрело значение женщины, высасывающей из мужчин силы и деньги".
В некоторых отечественных словарях установлен знак равенства между понятиями "стерва" и "падаль" (фу!). Но настоящей стерве не составит труда парировать подобные гнусные нападки. Вспомним, например, о том, что оный "продукт" способны потреблять лишь настоящие орлы, именуемые поэтому "стервятниками". Тогда как для прочих тварей, лишенных способности гордо реять, и годных лишь для унылого пресмыкания, стерва остается вожделенным, но недосягаемым объектом.
Любопытно, что из стойких словосочетаний наиболее популярным остается "порядочная стерва". Что за парадокс, что это за невозможное содружество мерзкого с исключительно высоким, аморального с нравственным?
Да парадоксального здесь не больше, чем в самой стерве. Осуждая ее за вероломство, злобу, коварство и эгоизм, самые ярые стервоненавистники признают, что цинизм стервы, презирающей даже попытки имитации больших и светлых чувств,честнее приторно-сладких карамельных замков, воздвигаемых сюсюкающими добренькими и "заботливыми" подругами по разуму. В отличие от них стерва не скрывает своих истинных желаний и намерений, не утруждает себя сотворением иллюзий — и в этом, безусловно, порядочна.