Эхо Меганома

Впадали в море кисти рук, как устья рек.
В ночные волны, в брызги звезд, в бескрайний шепот.
В открытый космос - босиком и в мокрых шортах.
В сквозной и гулкий, обрывающийся вверх.

Здесь край земли за двадцать гривен на билет.
Как на ладони - горы, звезды, люди, камни.
А жизни линия проходит под ногами.
Вода смывает след. Ты ставишь новый след.

* * *

Осень без страха подходит близко,
День состоит из двух.
Здесь совершается акт вандализма:
Дворники жгут листву.

Осень в тебе назревает, как сдоба.
Вызвери, попусти.
Надо подняться и выйти из дома.
Это уже полпути.

Осень - знамение жатвы и жажды.
Ветер, по небу - дрожь.
Нос у тебя холодный, влажный.
Стало быть, не помрешь.
* * *

Все войны порешит потешная ничья.
Сочтутся имена, и вспомнятся взамен
Созвездия росин в колёсах паучья -
Родимое пятно зелёных деревень.

Туда тебя несла раскосая трава -
Высокая волна, влекомая вослед.
Там будет можно всё: лежи и не вставай.
Не подбирай слова. Не рыпайся взрослеть.
* * *
Я принесу тебе грушу
Упавшую с черной ветки
С ушибленным мягким местом
Грушу полную лета
Такого недавнего лета
Я обещал ей старость
Ты не ешь ее ладно
* * *
ГАММЕЛЬН
В свете веерного вырубания электричества
И ввиду ненаглядной кромешности настоящего
Поминаешь занудную ложь языкастого ящика
И лелеешь свои зрачки в пустоте эти три часа,
В пустоте не соскучишься. Славно подслушать бузу жильцов!
Медвежатникам время трудиться, хакерам - трахаться,
Крысам - то и другое. Послушные дети боятся спать.
Темнота оголяет чутье голосов и ужасов.
Притаись, и тебе услышится - соло на дудочке
Созовет наших крыс, и детей наших выведет парами
Мимо черных провалов, в которых так тупо пропали мы -
Из чумных городов в большое и светлое будущее.
* * * Нанюхался жизни, иди теперь кушай кашу.
Но руки помой и шнурки развяжи на ботах.
Налей себе водки, зажуй и вываяй лажу.
Придумай себе грамматику, в ней работай.
Ты тысячу раз возвращался с войны целым:
Кольцо, неизбежность, без побед и позора,
Как кошка и хвост ее, как налоги и цены,
Как самоубийца-змея, как структура бензола.
А кошка урчит тише, чем холодильник,
Но лучше; букашки из клумбы тикают громче,
Но хуже, чем заводные твои золотые.
Ночь за полночь, светит ночник, болит позвоночник.
А лето прошло, прошло, друг Горацио, вилы.
Сидим мимо кассы, и всё не про нас график.
Все дети - по лагерям, да по тюрьмам, по виллам.
А ты будешь первым в колонне идущих на фиг.
* * *
Чем ближе к восходам солнца, тем резче континентальность,
И ближе поверхность суши к светилам и форме шара.
И новые главы соборов в дыму городском блистают,
Как новые каски пожарных на фото на фоне пожара.
Так долго не знали дома, что больше не важно, где мы -
Спросонок уже не спросим, куда и зачем нам дальше.
И даже уже приятно, что для воплощенья темы
Не лупишь клавиатуру, а давишь на карандашик;
И пишешь слова в блокноте на память себе от себя же
О том, что только и было, что видом в окно вагона.
И новым флажком на карте, звездою на фюзеляже,
Подобно Наполеону, мы входим в ещё один город.
Россия, безродный хаос, театр для пилигримов!
Пустая одна шестая, сквозняк бесконечных станций!
И в каждой дыре мы ищем музей, телеграф и рынок,
И всё серьёзнее шутим, где именно здесь остаться.
Иркутск