Я до сих пор не могу понять, какого цвета её глаза. Может быть, лазурные - цвета ласкового моря, качающего на песчаном дне дрожащие солнечные блики. А может, и серые - цвета ненастного осеннего неба. Сейчас мне кажется, что её глаза сиреневые, как соцветия майской сирени или сочные гроздья глицинии, расцветающей в южных садах.
Я люблю её за горделивую осанку, за её живой непредсказуемый нрав - такой же переменчивый, как весенняя погода, за умение быть щедрой с друзьями и меркантильной - со случайными знакомыми, возжелавшими её красоты.
Она пленяет, как наркотик. Кто видел её хотя бы мельком, всю жизнь носит под сердцем её прекрасный образ и жаждет новой встречи. Время не прибавляет морщин на её лице, не туманит заботами лучистый взгляд.
Как и любую женщину, ёё можно познать, но невозможно понять.
Гуляя по пыльным, душным улицам бетонных джунглей, я вглядываюсь в чужое небо. Небо тоже смотрит на меня - надменно и отрешённо. Память воскрешает чёрное-чёрное небо, усыпанное мириадами звёзд, августовское тёплое море с мерцающими огоньками, скользящими между чёрными пластами воды.
Так давно! Так далеко! В такие моменты я понимаю, что по-настоящему люблю Ялту, и что она, как и я, - женщина.