Конец лета. Тайга. Серый, пятиэтажный дом – казарма нашего полка. Перед ней плац, через километр – боевая зона с ракетными установками "Тополь".
Всю ночь мы, солдаты-ракетчики, создавали красоту: белили стены и потолки, таскали из леса дерн с травой, укладывая его вдоль дороги, тут же сажали липы. Почему липы? Потому что они, липы, очень нравятся генералу, который, по "разведданным" женской части офицерского городка, ехал к нам с инспекцией.
Такие проверки были большой редкостью, и готовились к ним самым тщательнейшим образом. В прошлый раз дерн вытащили слишком рано – земля засохла, трава завяла и пришлось таскать по новой. В этот раз один умный прапорщик предложил периодически поливать.
Обычно командир части прятал людей, чтобы избавить их от лишних вопросов проверяющих. Солдат отправляли в боевую зону - от глаз подальше, по всяким боксам. Офицеров сгоняли в отдаленное здание, куда генерал точно не поехал бы. Так и сейчас сделали. В казарме остались лишь дежурные и дневальные.
Всё, – как и положено полк несет боевое дежурство. На территории части тишина гробовая, только ветерок свежевкопанные липки качает.
В двух километрах от полка располагался хоздвор. Поговаривали, что и свиньи там есть, и картошку садят, и еще какое-то хозяйство имелось. Приглядывали за двором двое солдат. Один старослужащий - "дед", второй "молодой" – Прокоп, звали его так, сократив часть фамилии. «Дед» совсем в полку не появлялся, да и Прокопа посылал редко. А что? – Питание свое - картошечка с лучком, а иногда и мясцо - не то, что солдатские харчи. Утром встаешь, когда хочешь, на построения не вызывают. Не жизнь – сказка.
Но где-то раз в полгода Прокоп все же объявлялся. Потрепанная шинель, причем, и зимой и летом. Правда, летом он вместо шапки пилотку надевал. Шинель была ему коротковата и создавалось впечатление, что рукава отрезаны по локоть. Из них торчали здоровые волосатые ручищи. Лицо перемазано, сантиметровая щетина - почти борода. Грязные сапоги гармошкой. Кто-то давно у Прокопа отобрал пряжку от ремня, поэтому он его завязывал узлом, как пояс. В общем, вид примерно такой же, как у пленных немцев в Великую Отечественную.
Ему страшно везло – командир полка редкие вылазки Прокопа никогда не видел. Убил бы, наверное.
И вот, надо ж было такому случиться, что в день приезда генерала Прокопу чего-то вздумалось отправиться в полк. Откуда ему знать про проверку? А навстречу "Волга» белая с генералом и командиром части.
Проверяющий уже успел похвалить подполковника за прекрасные липы вдоль дороги, за чистоту; заметил прилежность личного состава на боевом дежурстве, искренне порадовался прекрасному состоянию пусковых установок.
Проверка подходила к концу. Можно сказать уже кончилась. «Волга» направлялась к выезду из части. А навстречу ей двигался кто-то в шинели…
Увидев «Волгу», Прокоп заподозрил неладное. Совмещать сразу ходьбу и мыслительный процесс он не мог, поэтому для лучшего сосредоточения встал как вкопанный. Генеральская машина проплыла мимо. Остановилась. Медленно покатилась назад, пока не поравнялась с солдатом.
Генерал высунулся в окно. Внимательно посмотрел на Прокопа, потом на краснеющего подполковника и снова на Прокопа. Тот полуприоткрыв рот удивленно глядел в глаза генералу. Засаленная пилотка, без звездочки, съехала набок. Из кармана шинели торчала какая-то тряпка.
- Что это? – спокойно, не отводя взгляда, спросил не понятно у кого генерал.
- Что… - повторил зачем-то Прокоп.
- Чье «это»? – снова спросил проверяющий.
- Товарищ генерал… понимаете…, - начал мямлить подполковник.
- Это солдат? Ты откуда, товарищ солдат?
- …я это…
- Вот именно – «ЭТО»!!! Где ремень, солдат?! Почему не брит?!! Почему летом в шинели, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!!! Товарищ подполковник, надеюсь Вы мне это объясните в рапорте!!! До свидания! Проверка неудовлетворительна. Исправляйте недостатки!
На дороге остались двое - командир части и "ЭТО". Долго еще воздушное пространство полка рвалось шестиэтажными матами подполковника, а "ЭТО" виновато потупив глаза, почесывало затылок, что-то мычало под нос.