Agnesa
Это было, было…

Фэндом: «Отблески Этерны» В.Камши
Категория: слэш
Пейринг: Робер/Марсель, Рокэ/Джастин
Рейтинг: PG
Примечание: время действие фика – книга «Зимний излом».
Краткое содержание: Роберу глючится не его прошлое. А достается тем, кто «здесь и сейчас».

Спать хотелось неимоверно. Робер ущипнул себя за руку, и из туманной пелены гула вычленились привычные звуки – щебетали морискиллы барона, смеялась Марианна, что-то говорил Валме… то есть, конечно же, граф Ченизу.
Спать хотелось так, что даже моргать было опасно – чугунные веки потом ни в какую не желали подниматься.
Робер залпом допил вино, и голова – пусть и на пару минут – прояснилась.
Спать было нельзя. Стоило только погрузиться в сон, как где-то на окраине сознанья раздавались мерное «цок…цок… цок…» и визгливый смех ребенка. Попытки проснуться ни к чему не приводили, и вскоре пегая кляча уже смотрела на Робера мертвыми глазами, а щербатая девчонка в шрамах от ожогов тянула к нему руки и кричала: «Мой! Хочу! Моё!..»
На этом месте Эпинэ неизменно просыпался в холодном поту и с болезненно колотящимся сердцем и, хрипя как загнанная лошадь, думал, что в следующий раз может и не успеть, просто умрет во сне от ужаса.
Впрочем, если довести себя до полного изнеможения, кошмар может и не присниться. Пару раз Робер вырубался, не дойдя до кровати, и тогда несколько часов перед глазами стояла только искрящаяся тьма. Ведь на то, чтобы видеть сны, тоже нужны силы.
Правда, это было чревато другой проблемой. Реальность вдруг ускользала куда-то, и Робер видел странные вещи и незнакомых людей и сам делал что-то необычное и непонятное… а потом оказывалось, что нос ненавистного барона Дейерса разбит, пол усеян трупами, фрейлина Катари зажата в углу (после этого Робер долго извинялся и еще дольше спасался от преследований престарелой особы)… в общем, то, что Эпинэ пока не изолировали как опасного душевнобольного, можно было считать несказанной удачей.

- Просыпайтесь, герцог, я вас жду…

Робер разлепил веки и помотал головой, пытаясь обрести ясность зрения и мыслей. Он по-прежнему был в особняке Капуль-Гизайлей, только вот ни Марианны, ни барона с птичками, ни гостей рядом не было. Был только Валме. Он придерживал Робера за плечо и сочувствующе улыбался.
- Проснитесь, герцог, иначе рискуете упасть.
- Где… Я…
- Вы самым некуртуазным образом заснули на середине представления, - сверкнул зубами Валме-Ченизу. – К счастью, вы не храпели, а я, слегка придерживая вас за камзол, не дал вам сверзнуться в мягкие объятия ковра. Так что ваша репутация Первого маршала не пострадала. А баронесса – женщина понимающая, отзывчивая и чуткая. Она занимает гостей в другой половине особняка.
- Я… благодарю вас, граф, и приношу глубочайшие извинения вам и хозяевам дома, - Эпинэ чувствовал себя как… да никак он себя не чувствовал, но перед Марианной действительно было стыдно. Нужно будет извиниться…
- Не переживайте, герцог! – Валме ободряюще улыбнулся и похлопал Робера по плечу. – Мы все прекрасно знаем, что вы, не жалея себя, трудитесь на благо Раканы… нет, всей Талигойи. Жители этой чудесной страны безмерно благодарны вам…
Робер кисло улыбнулся… и понял, что серые глаза в полубье от него пристально изучают его губы.

- Вы пьяны, граф, - смешок.
- Вы тоже, герцог, - улыбка.
- Зачем вам это? Прониклись вдруг духом гайифской веры?
- Всего лишь любопытство. Мне стало интересно, как это – целоваться с вами.
Он сидит в кресле, одной рукой держит бокал с вином, второй обнимает сидящего у него на коленях юношу. Очень знакомого, но времени вспомнить, кто это, нет, потому что тот вдруг наклоняется совсем близко, шепчет:
- Вы ведь не откажете мне в такой малости, герцог? – и целует. И он, усмехаясь про себя, целует в ответ. Ну что вы, конечно нет, действительно, такая малость. Какая предприимчивая, однако, пошла молодежь…
Их губы размыкаются, юноша тянется за новым поцелуем, но он, смеясь, подставляет руку:
- Неужели вы еще не удовлетворили свое любопытство, граф?
- Леворукий вас побери, Рокэ, да что вам, жалко, что ли?!

Эпинэ дернулся и оттолкнул Валме.
- Знаете, герцог, толкаться в данной ситуации следовало мне, - Марсель был ошарашен не меньше Робера, но лицо сохранил.
- Виконт, то есть, граф, что происходит?!
- Это у вас нужно спросить. Накинулись на меня ни с того ни с сего, кстати, прямо в середине моей пламенной речи, надругались, можно сказать, над моим впечатлительным телом, - Робер окинул Валме быстрым взглядом – одежда была в относительном порядке. Марсель так же быстро провел рукой по животу – на месте. – Я вас, конечно, безмерно уважаю, герцог, и польщен оказанным мне доверием, но я пока не ваша любовница, чтобы…
- Разрубленный Змей! Граф, я не знаю, что на меня нашло… Я ни в коей мере… Прошу простить… - особым красноречием Эпинэ никогда не отличался, но сейчас чувствовал себя полным дураком. – Я не хотел! Мне не нравятся…
- Так вам еще и не понравилось?! – возмущению Валме не было предела. – Нет, герцог, это переходит все границы! Вы меня смертельно оскорбили! Впрочем, я готов принять ваши извинения, но не раньше полуночи. До этого момента я занят, а для вас вообще не существую. Разрешите откланяться.
Глядя в гордо удаляющуюся спину урготского посла, Робер понял, что сошел с ума окончательно.

Он проверил и перепроверил все караулы, по десятому разу уточнил у Тристрама, всё ли в порядке и в чём нуждаются его люди, принял доклад Карваля, даже сунулся было к Альдо… и высочайшим распоряжением был послан спать.
То, что Валме предпочитает жить не в родовом особняке, а в урготском посольстве, Роберу было известно. И как сделать путь до него как можно длиннее – тоже. Поэтому, тихонько постучавшись в ворота посольского особняка во втором часу ночи, он надеялся, что слуги спят, а граф Ченизу принять его уж точно не может. Ворота, однако, тут же распахнулись, и Первому маршалу было сообщено, что господин посол ожидает гостя и примет его незамедлительно.
- Ах, герцог, вы все-таки пришли! – хозяин радушно идет навстречу запоздалому посетителю.
- Господин граф, позвольте принести вам свои извинения за случившееся недоразумение и заверить вас, что…

- Какого ызарга, граф, вы делаете в моей постели? Ваша комната дальше по коридору.
- Я вам мешаю?
- Я, знаете ли, пытаюсь спать.
- Я ненадолго, - пальцы осторожно гладят плечо, спускаются на грудь, замирают в районе сердца. – Мне просто вдруг стало любопытно, каково это – заниматься любовью с вами?
- Любопытство, граф, сгубило даже кошку. Если вам вдруг приспичило испытать радости гайифской любви, езжайте к Дивину…
- Во-первых, Гайифа далеко, а во-вторых, зачем Дивин, если есть вы?
- Звучит несколько двусмысленно, не находите? – губы сами собой складываются в улыбку. Ответная улыбка и поцелуй в шею. Еще, и еще один. И шепот у самых губ:
- Сделайте все простым и понятным. Вы же можете.

Ночную тишину урготского посольства прорезал дикий крик.
Апрель 2010



Agnesa
Лаикские истории

Фэндом: «Отблески Этерны» В.В.Камши
Категория: слэш, цикл минификов
Пейринг: ЭстеВаль
Рейтинг: G
Краткое содержание: нафантазированные сцены из лаикской жизни двух графов.
Приддуприддительное объявление :): если автору стукнет ещё какая идея, порядок частей может поменяться.

Часть 1. Урок рисования
Урок рисования подкидывает нежданное развлечение: выясняется, что сегодня очередь Валентина Придда позировать остальным. Эстебан так, чтобы это слышал в первую очередь сам Придд, со смешком объявляет:
- Поздравляю, господа! Вам предоставляется уникальная возможность запечатлеть легендарного Марка.
Мей смеётся в голос, Северин сдерживается и всего лишь фыркает. Окделл непонимающе моргает и выглядит ещё большим дураком, чем обычно. Катершванцы смотрят неодобрительно, Кальявэра и Салина – с презрением, остальные делают вид, что не расслышали.
Придд не реагирует никак, по традиции изображая статую. На данный момент движущуюся – унар Валентин раздевается под любопытствующие взгляды двадцати пар глаз.
Каждый из «жеребят» был или ещё только будет на месте Придда. На необходимость обнажиться перед табуном ржущих однокорытников все реагируют по-разному. Кто-то панически краснеет и пытается сжаться в комок, кто-то преувеличенно бесстыдно раскидывается на стуле, скрывая за внешней бравадой всё то же смущение. Кому-то действительно плевать на окружающих, он знает, что сложен идеально и спокойно позволяет восхищаться собой.
Конечно же, Придд ведёт себя самым естественным для Придда образом: с постной физиономией складывает снятую одежду на стул, усаживается в ту позу, которую указывает ментор, и неподвижно замирает без единой эмоции на лице.
- Заменить статуей из парка – разницы никто не заметит, - тихонько фыркает Северин.
Эстебан хмыкает, что, видимо, воспринимается приятелем как согласие. Статуя? Да. Мраморная ли, ледяная ли – перед потрясённым Эстебаном действительно изваяние. Но ничего похожего в задрипанном лайкском парке отыскать не удастся. Как, впрочем, и в знатнейших домах Кэртианы. Разве что гальтарские лабиринты сохранили работы древних мастеров. Но может ли сравниться каменная подделка с телом ожившего божества? Потому что перед ним действительно бог – юный Унд, а может, другой из Четырёх, но не обычный человек точно.
Время шло, а Эстебан продолжал смотреть на Придда словно заворожённый. Он не был слепым и давно знал, что у Валентина самые правильные черты лица из всех обитателей «загона» (кроме самого Эстебана, разумеется), но назвать красотой бездушную, ничего не выражающую маску?
Внешность Придда не изменилась, но теперь, без грубых тряпок, Валентин казался обитателем другого мира, непостижимого и прекрасного. Отвести от него взгляд было преступлением.
- О, извращенец пожаловал.
Эстебан быстро оглянулся – в дверях стоял Шабли, не пропустивший ни одного занятия по рисованию с тех пор, как унары дошли до обнаженной натуры. Маслянистые глазки жадно шарили по телу Валентина. Эстебану отчаянно захотелось изо всех сил ударить кулаком в мерзкое лицо, но тут он заметил, что и Савиньяк как-то чересчур заинтересованно изучает Придда. Улыбка, перекосившая надменное лицо Колиньяра, не сулила Арно ничего хорошего.

Отведённое на урок время подходило к концу. Ментор собирал работы, Валентин спокойно надевал жуткую лайкскую одежду. Эстебану казалось, что на его глазах совершается святотатство.
- …Унар Эстебан! - его явно звали не первый раз, на лице учителя было написано робкое удивление. – Вы не справились с заданием?
- Вы ошибаетесь, мэтр. Это мой лучший рисунок! – Эстебан небрежно бросил чистый лист поверх работ других «жеребят» и стремительно вышел из комнаты.
20(21). 07.2010

Часть 2. Суза-Муза
Кто скрывается за маской Сузы-Музы, Эстебан понял довольно быстро. Точнее даже, сразу. Логика требовала назвать Кальявэру или Салину, но Колиньяр наплевал на рациональное мышление и был твёрдо уверен: Суза-Муза – Придд. Пара бессонных ночей, проведённых в ледяных коридорах, – и интуиция торжествует победу (а граф Сабве несколько дней хлюпает носом). Умение передвигаться быстро и бесшумно отработано годами тренировок в отчем доме, - и вот уже Эстебан точно знает, что принадлежащие графу Медузе вещи Валентин прячет в старом камине на втором этаже. Самое время красивого, эффектного появления – и рука ложится на плечо Спрута прямо у двери его комнаты.
Конечно же, Придд не заорал от неожиданности, не подпрыгнул на месте, но развернулся резко, глаза выдавали тревогу.
- Доброй ночи, граф, - Эстебан говорит шепотом, чтобы голос не разносился по гулкому коридору, поэтому наклоняется очень близко к Валентину, почти шепчет ему в ухо. Упёртая в стену рядом с головой Придда рука не позволяет тому сбежать. – Не могу передать, как я рад нашей встрече.
- Сожалею, но не могу сказать того же о себе, - Васспард хоть и не шепчет, всё же говорит очень тихо.
Эстебан ухмыляется и бесцеремонно разглядывает Валентина. Так близко друг к другу они не стояли еще никогда. Можно увидеть свое отражение в его зрачках, трещинку на нижней губе и родинку над верхней и там же – бисеринки пота. Ну надо же – Придд волнуется!
Эстебан самодовольно улыбается:
- Вам следовало тщательней беречь вашу тайну, чтобы о ней не догадались, - одна рука осторожно отводит прядь от лица Валентина, другая скользит по скуле, шее, замирает на груди. – А теперь вам придётся быть крайне уступчивым, дабы догадавшиеся не поделились своим открытием с другими.
Пальцы ложатся на губы Валентина, обводят контур, поглаживают. Тот не пытается увернуться и словно бы даже с любопытством смотрит на Эстебана. Сабве торжествующе ухмыляется и уверенно целует Валентина. Васспард мягко отстраняет его и вдруг бьёт по лицу тыльной стороной ладони.
Эстебан охает, хватается за щёку, отступает на шаг.
- Вы обознались, граф. Приятных снов, - Валентин кланяется и исчезает за дверью комнаты.
Эстебан сжимает кулаки и побелевшие губы. «Ну что же, Придд, ты сам этого захотел. Безнаказанно оскорбить Колиньяра ещё никому не удавалось. Клянусь честью, ты ответишь за это сполна».
21(22).07.2010

Часть 3. Сны и реальность
В комнате темно, единственный свет – лунный. Этого мало, чтобы как следует разглядеть лежащего рядом юношу, но Эстебан всё помнит и так: и тонкий изгиб бровей, и длинные чёрные ресницы, и что нижняя губа чуть полновата, а над верхней – еле заметная родинка.
Валентин смотрит на него, и Эстебана пробирает дрожь. Не от холодного взгляда Спрута. Если его глаза – лёд, то лёд обжигающий, опаляющий страстью, затягивающий в свою глубину. Забывая обо всём, Эстебан бросается в эту бездну. Целует губы – покорные, руки – изящные, кожу – нежную, касается губами груди – и чувствует, как сердце часто отмеряет удары, опускается ниже… и просыпается в мрачной лаикской келье. В маленькое окошко начинает пробиваться свет, значит, скоро им вставать.
Он закрывает глаза, позволяя себе последний полёт воображения, руки быстро доделывают начатое сном, и граф Сабве… нет, конечно же унар Эстебан брезгливо комкает испачканный платок и небрежно кидает его к грязной одежде. Он может позволить себе такую неосторожность: рыться в вещах Колиньяра лаикские ничтожества не осмелятся.
Он идёт по узкому коридору бывшего монастыря и, встречая Валентина, намеренно больно задевает его плечом, отпускает сальную шуточку и под хохот Северина проходит мимо. Эстебан не оборачивается и знает, что Валентин не обернётся тоже, и от этого обида и злость болью сжимают сердце.
19-20.07.2010