Как же я люблю играть в такие вещи. Когда мне дают ключи: походи, посмотри, НО: на кровать не присаживайся, сомнёшь накрахмаленные простыни; цветы не нюхай – запах улетучится; в форточку не высовывайся, голубей не корми, имён вслух не произноси – они того не любят. А уж если тебя угораздит отодвинуть черную занавеску с портрета, то…
Я не заглядываю, куда меня не просят, а только беззвучно ступаю босыми ногами по полу и стараюсь не оставлять следы своего присутствия. Очень не хочется натворить дел, разбить что-то особо ценное или оставить на полу хотя бы одну свою волосинку, нарушащую равновесие.
Потому что самое страшное, что может быть – укоризненный взгляд. И пусть ключи никогда от меня не отберут, но в следующий раз я приду на пепелище. А мир, который я так люблю и который для меня всегда будет дышать чем-то старым, несбывшимся, перенесётся куда-то в другое место и там раскинется скатертью-самобранкой. И некая другая особа с редким именем будет ходить там, покачивая головой (бедрами) в такт словам и вздыхая в нужном месте. Выдрессированная чем-то, что мою персону упустило из вида (общество, быть может?), безупречная, такая, на которую можно положиться, потому что она не сделает Самую Большую Глупость.
Возможно, она даже станет там хозяйкой и сама будет перестилать постель, и курить, не стесняясь взглядов пузатых чайников…
Но это будет потом, а пока что я живу. Временами. Столько, сколько длятся строчки.

7 апреля 2007