Настроение сейчас - Отличное

Куча позитивных сюжетов валяется на полке, но написалось почему-то именно это. Видимо, потому что идея рассказа пришла ко мне сегодня утром и вполне уложилась в три вордовые странички.
Спасибо Зеленоглазой за рассказ про «Смысл».


Профессор философии - Дмитрий Николаевич Тихонов внимательно рассматривал надпись на доске в аудитории. Стороннему наблюдателю выражение лица преподавателя показалось бы бесстрастным, а взгляд задумчивым. Но люди, знающие его несколько десятков лет, смогли бы разглядеть бушевавшие в нём эмоции, даже под этой плотной маской. Губы, сжатые чуть сильнее обычного. И едва расширенные зрачки умных карих глаз. Но для студентов, которых он учил уже не первый год, душа профессора оставалась чёрным ящиком.
Когда по аудитории прокатились первые неуверенные смешки, профессор взял с доски тряпку и начал стирать, подчёркнуто корявую, выведенную мелом надпись: «Мыслитель, убей себя ап стену!». Закончив, он обернулся к аудитории, поправил очки и озвучил тему сегодняшнего занятия.
Лекция прошла, как и все предыдущие. Быстро успокоившиеся студенты с вежливым вниманием слушали профессора, конспектируя отдельные моменты. Паре-тройке тема действительно казалась интересной. Они не отрывали взгляда от лектора, изредка уточняя малозначительные моменты. Лица их были сосредоточены и выражали явное желание разобраться в предмете. Может, так оно и было на самом деле, а может они просто хотели упростить себе сдачу экзаменов. За годы преподавания, Дмитрий Николаевич не раз встречал и тех и других.
Закончив последнюю лекцию, он вышел из здания университета и направился к троллейбусной остановке, которая находилась в двадцати минутах ходьбы отсюда. Подобная прогулка не была необходимостью. Он легко мог добраться и автобусным маршрутом, остановка которого была поблизости. Но в автобус битком набивались студенты, которые при виде профессора незамедлительно сворачивали все свои разговоры и находили какую-нибудь лёгкую, ни к чему не обязывающую тему. Но не это беспокоило Дмитрия Николаевича. Гораздо сильнее его раздражали учащиеся, которые будучи припёртые в этой давке к нему вплотную, почему-то считали своим долгом «обсудить» с ним темы последних лекций. В процессе подобной беседы, очень быстро выяснялось, что студент, в лучшем случае, его не слушал, а в худшем, совершенно не понимает, о чём шла речь на лекции. Поэтому подобный дискуссий профессор избегал.
Он шёл к своей остановке и, по мере удаления от университета, маска потихоньку покидала его, ещё не старое, но уже изрядно изрезанное морщинами, лицо. Взгляд становился тяжелее, а выражение лица всё больше становилось похожим на лицо человека погружённого в свои проблемы. Изучая философию, прошлых лет и современную, он так и не смог найти ответов на вопросы, которые терзали его последние десятилетия. Он так и не смог постигнуть смысла собственной жизни. Изучая Сократа и Эпикура, Чаадаева и Хризостома, Ницше и Конфуция, он до сих пор не понимал – зачем? Зачем он пережил смерть своих родителей в голодной осаде под Сталинградом? Почему он продолжал жить после смерти собственной дочери, погибшей из-за халатности пьяного хирурга? Почему он пережил смерть своего лучшего друга в автомобильной катастрофе? Эта жизнь не оставила ему ничего. Ни друзей, ни близких. И даже не хотела объяснить ему смысл всего этого.
Память возвращала профессора в то время, когда ему казалось, что он знает, зачем живёт. А может он просто не задавался подобными вопросами? Он пил дагестанский коньяк со своим другом. Знакомился с девушками, одна из которых стала его женой и родила ему дочь. Он просто жил и не видел в этом ничего плохо. На какое-то мгновение взгляд его потеплел, а лицо чуть-чуть расслабилось. Казалось, ещё миг и уголки его губ тронет некое подобие улыбки, но почти сразу этот внутренний свет накрыло серой тенью совсем других воспоминаний. Он вспомнил дочь, вспомнил друга. Вспомнил Тамару, с которой так и не смог жить, после гибели их единственной дочери. Он был уверен, не уйди он тогда сам их отношения развалились бы после короткой агонии. Тамара не пыталась его удержать. Несколько лет он получал от неё открытки на праздники, поздравления с днём рождения. Один раз они столкнулись у могилы дочери в годовщину её гибели. После этого, Дмитрий Николаевич приезжал на кладбище не позже шести часов утра. Постепенно открытки и письма сошли на нет. Правда, он получил от Тамары ещё одно письмо, совсем недавно. Она сообщала, что в очередной раз переехала. Просто сообщала, уже не предлагая встретиться. По случайному совпадению, её новая квартира находилась в том же районе, где жил и сам профессор. Смысла увидеть её, после стольких лет, профессор не видел. Он уже ни в чём не видел смысла.
В троллейбусе нашлось свободное место, и Дмитрий Николаевич сел у окна, доставая из дипломата томик Канта. Некоторое время он пытался сосредоточиться на чтении, но неповоротливая волна тяжёлых воспоминаний всё не хотела останавливаться. Память услужливо подсовывала ему всё новые и новые подробности пережитых в прошлом трагедий. Спустя какое-то время профессор вдруг понял, что просто смотрит невидящим взглядом в книгу, между потерявших чёткость строк.
- Вы что-нибудь потеряли? – Спросил серьёзный детский голос.
Профессор был полностью погружён в собственные мысли и осознал совсем не сразу, что обращаются именно к нему. Он понял это, только когда голос настойчиво повторил вопрос. Дмитрий Николаевич поднял глаза. Прямо перед ним стояла маленькая девочка, в летнем белом платьице. Лицо её было очень серьёзно, а внимательные зелёные глаза по-детски открыто и с любопытством смотрели на профессора.
- Что, прости? – Голос Дмитрия Николаевича был рассеянным. Его сознание всё ещё продолжало барахтаться в водовороте воспоминаний.
- У вас лицо человека, который что-то потерял! – Безапелляционно заявила девочка.
- Да… - Профессор попытался улыбнуться, но улыбки не получилось. Немного подумав, он добавил, как ему самому показалось, с грустной иронией. – Смысл.
- Вы потеряли смысл? – Серьёзно переспросила она.
Не получившая ответа девочка начала деловито осматривать салон троллейбуса, словно ища здесь, потерянный профессором смысл. Дмитрий Николаевич повернулся к окну, глядя на проносящиеся мимо дома и вечно спешащих пешеходов. Затихшее было, море воспоминаний, медленно вспучивалось новой бурей.
- Я нашла! Дяденька, я нашла!
Возбуждённый крик девочки ухватил, начавшее было ускользать, сознание профессора и бесцеремонно вернул его обратно в реальность. Как ни странно, Дмитрий Николаевич не почувствовал раздражения, а скорое ощутил удивление, словно пятилетняя девочка и вправду могла отыскать что-то для него интересное.
- Смотрите, я нашла! Вон там над дверью, смотрите!
Прищурившись, профессор проследил за вытянутым пальчиком девочки. Зрение у него уже давно не было идеальным, и он долго не мог понять, на что ему показывает эта маленькая девчушка. Но потом всё-таки увидел. Прямо над задними дверьми была размашисто и грубо нацарапана надпись: «Смысл». Выведенная железным ключом или перочинным ножиком она тускло блестела на крашеном металле. Дмитрий Николаевич не отрываясь смотрел на эту надпись и, чувствовал как глубоко в его душе зарождается новая буря. Совсем другая.
На какие вопросы он искал ответ? Что он пытался понять все эти годы в толстых, насквозь пропитанных пылью трудах именитых философов? Как он мог постигнуть смысл жизни, прячась от неё? Сознательно лишив себя возможности любить и быть любимым? Отрезав любые связи, после того, как жизнь оборвала самые близкие из них? Мир жил вокруг него. Люди влюблялись, женились, рожали оболтусов, вымученно посещающих его лекции. А он заперся в своём маленьком и тёмном чулане страданий, ища ответ… Какой? В виде нацарапанной надписи «Смысл» над дверьми троллейбуса?
Неожиданно идея «убиться ап стену» не показалась ему такой уж неправильной. Хотя и самой правильной она тоже не была. Новый адрес Тамары он, как ни странно, запомнил. Если выйти на следующей остановке и пересесть на шестьдесят девятый, он будет у неё уже через двадцать минут. Мысли о том, будет ли она дома или какая у неё будет реакция на его появление, профессор подавил в зародыше. Если её не будет дома он просто оставит ей записку с номером своего телефона.
Троллейбус остановился и, с лёгким скрежетом, распахнул двери. Бросив на ходу «Спасибо» зеленоглазой девочке в белом платье, он пулей вылетел из салона, перепугав людей на остановке.