Иосиф Бродский - Эклога 5-я (летняя) (отрывок) Бабочки, мальвы, благоуханье сена, река вроде Оредежи или Сейма, расположившиеся подле семьи дачников, розовые наяды, их рискованные наряды, плеск; пронзительные рулады соек тревожат прибрежный тальник, скрывающий белизну опальных мест у скидывающих купальник в зарослях; запах хвои, обрывы цвета охры; жара, наплывы облаков; и цвета мелкой рыбы волны. О, водоемы лета! Чаще всего блестящие где-то в чаще пруды или оз?ра -- части воды, окруженные сушей; шелест осоки и камышей, замшелость коряги, нежная ряска, прелесть желтых кувшинок, бесстрастность лилий, водоросли -- или рай для линий -- и шастающий, как Христос, по синей глади жук-плавунец. И порою окунь всплеснет, дабы окинуть оком мир. Так высовываются из окон и немедленно прячутся, чтоб не выпасть. Лето! пора рубах на выпуск, разговоров про ядовитость грибов, о поганках, о белых пятнах мухоморов, полемики об опятах и сморчках; тишины объятых сонным покоем лесных лужаек, где в полдень истома глаза смежает, где пчела, если вдруг ужалит, то приняв вас сослепу за махровый мак или за вещь, коровой оставленную, и взлетает, про'бой обескуражена и громоздка. Лес -- как ломаная расческа. И внезапная мысль о себе подростка: "выше кустарника, ниже ели" оглушает его на всю жизнь. И еле видный жаворонок сыплет трели с высоты. Лето! пора зубрежки к экзаменам формул, орла и решки; прыщи, бубоны одних, задержки других -- от страха, что не осилишь; силуэты техникумов, училищ, даже во сне. Лишь хлысты удилищ с присвистом прочь отгоняют беды. В образовавшиеся просветы видны сандалии, велосипеды в траве; никелированные педали как петлицы кителей, как медали. В их резине и в их металле что-то от будущего, от века Европы, железных дорог -- чья ветка и впрямь, как от порыва ветра, дает зеленые полустанки -- лес, водокачка, лицо крестьянки, изгородь -- и из твоей жестянки расползаются вправо-влево вырытые рядом со стенкой хлева червяки. А потом -- телега с наваленными на нее кулями и бегущий убранными полями проселок. И где-то на дальнем плане церковь -- графином, суслоны, хаты, крытые шифером с толью скаты и ст?кла, ради чьих рам закаты и существуют. И тень от спицы, удлиняясь до польской почти границы, бежит вдоль обочины за матерком возницы как лохматая Жучка, она же Динка; и ты глядишь на носок ботинка, в зубах травинка, в мозгу блондинка с каменной дачей -- и в верхотуре только журавль, а не вестник бури. Слава нормальной температуре! -- на десять градусов ниже тела. Слава всему, до чего есть дело. Всему, что еще вам не надоело! Рубашке болтающейся, подсохнув, панаме, выглядящей, как подсолнух, вальсу издалека "На сопках". |