В колонках играет - Skazi - Rok'n'Roll

Наконец-от начал его переписывать...

Погасавшее солнце озарило Пушкинскую площадь. Все было залито алым, с кровавым оттенком светом. Казалось, что сам памятник великому поэту, в своем бронзовом одеянии, вот-вот закроется рукою. А вокруг сныряли люди: влюбленные парочки сидели, обнявшись, на стареньких, полуразвалившихся лавочках и любовались Звездой, которая умирала, чтобы завтра возродиться вновь; молодая девушка, держа в руке банку "Ягуара", с кем-то оживленно болтала по мобильнику; а кто-то, не замечая всего этого, проходил мимо, уткнувшись взглядом в серый, как и их жизнь, асфальт. Они уходили все дальше, спускались под землю и уносились, по дальше от этого мира, где кипит жизнь, уносились, чтобы завтра вернутся сюда вновь. Они уходили в свой собственный мир. Рутинный. Окрашенный в серые краски. Мир, в котором их ждет бутылка пива перед телевизором, вечно ворчащая жена и работа, с зарплатой, которой всегда не хватает...
Но были в этой массе и те, кто окрашивал свой мир во все цвета радуги. Один из них - вполне обычный , с виду, юноша, 17 лет. Антон, как называли его многочисленные друзья. Сегодня он гулял по центру его родного города. Он был, но не одинок, его, как и всегда сопровождала музыка, доносившаяся из наушников, его IPODа. Он гулял не просто так, уже пару дней он хотел увидеть дом. Да да. Вполне обычный дом на Тверском бульваре. Он вышел, как всегда, не там, но он не такой простой, и решил пойти пешком... Много он увидел, много было запечатлено на старенький фотоаппарат. Он уже потерял надежду найти этот дом, но все им увиденное, затмевало эту печаль.
ак нистранно, но не у него одного в тот день было такое желание. Симпатичная, молоденькая девушка сидела напротив этого дома уже около часа. Просто сидела и смотрела на него, своими глубочайшими серыми глазами. От однообразного сидения, она начала замерзать и съёжилась, закутавшись получше в свою арафтаку. На скамейке, слева от девушки, лежал небольшой блокнот, и около её ног, обутых в кеды, валялся карандаш, видимо случайно ею оброненный. На открытом листе блокнота виднелись строчки стихов, тянувшихся по ровным клеткам блокнота.
Антон разглядывал её без стеснения уже минут 10, как вдруг обернувшись застыл. То, ради чего он приехал сюда, было от него в 30 метрах: кремовое, двухэтажное здание под номером 25. Возможно для прохожих это было обычное здание, постороенное еще во времена становления Советского Союза, но не для него. И сейчас его переполняла детская, искрення радость. Он в беспамятстве сделал несклько шагов назад и буквально рухнул на скамейку, чем потревожил Алину, так зовут эту девушку. Она, обернувшись, уже хотела сделать замечание, но отсановилась, увидев его. Антон был довольно красивым, но отношения у него не складывались (уже несколько месяцев он был один). Густые, темные волосы и небольшая челка, скрывавшая его карие глаза, отличали его от сверстников. Но одет он был вполне обыденно для ссвоего поколения: Черные, широки кроссовки, темно-синие джинсы, немного высветленные по краям и ярко-красная куртка. Музыка у него играла довольно громко, и девушка смогла расслышать слова из песни, доносившеёся из его наушников:

"Mama! We are go in Hell.
Mama! We are go in Hell.
I'm writnin' this letter and wishin' You well.
Mama! We are go in Hell".

Они словно поменялись местами, и теперь Она смотрела на него, а Он, в свое время любовался этим красивейшим зданием, и думал: "Эх. Как, наверно, классно было бы сейчас оказаться в Москве, когда это здание функционировало...."
Он закрыл глаза, а когда открыл их...

[470x324]