Мы дошли до скамейки в парке города и сели на нее. Она тихо прошептала:

- Тебе наверное интересно узнать как это все случилось? - я молчал, я не мог ничего сказать. Да здесь и нечего было говорить, я хотел услышать ее рассказ и одновременно жутко этого боялся. Я боялся узнать жуткую тайну, к которой не готов. Как узнать о совершенном преступлении их уст жертвы, слишком подлом, мерзком и грязном, чтобы перенести его. Как исповедь грешника. Она сидела неподвижно, опустив руки на колени, ее голова была опущена, плечи тоже, спина согнута. Она напоминала статуя отчаяния, такая прекрасная, такая тонкая, искусно вырезанная статуэтка из мрамора. В ее позе было много боли и отчаяния.

- Я нашла его в одном из домов города, он выглядел очень ослабшим. Думаю, он провел там очень много лет,сначала я думала, что он умер. Он лежал неподвижно, будто истукан и смотрел в потолок белыми глазами. Когда я подошла, то все что он смог сделать, это что-то прохрипеть. Но мне показался таким красивым, и мне стало его так невыносимо жалко, что я принесла ему воды. Он стал потихоньку приходить в себя, а я каждый вечер заглядывала к нему, иногда просто сидела рядом или рассказывала истории о других городах, по которым путешествовала. Однажды он даже смог сесть на край кровати, но его глаза оставались такими же белыми и безжизненными. Я до последнего момента надеялась, что смогу ему помочь, вдохнуть в него жизнь. Но не замечала, как слабею сама. - я всего лишь молча вздыхал, я знал чем чревато общение с детьми Бездны, что у этих тварей нет души и никогда не было. Они только и умеют, что подпитываться от случайных прохожих, присасываясь к ним, подобно пиявкам и оссушая до капли. И я знал почему он находился там, он просто не мог найти себе подходящую жертву и успел ослабеть до того состояния, как не смог больше двигаться. 

- знаешь, я даже успела влюбиться... - она замолчала. - мне даже казалось, что я счастлива.

Хорошо, что я успел забрать ее из этого места. Я то знаю что бывает при длительном общении с этими тварями. Я бы хотел найти слова, чтобы ее утешить, но мой язык предательски онемел.