Я раньше не видел здесь эту девушку. Она стояла там, по ту сторону стекла, наши поезда неслись в разные стороны, но на секунду они остановились. Ее призрачный поезд летел над рекой, над городом, куда-то ввысь, растворяясь в синеве ночи, а мой стремился вновь уйти под землю, туда, где ему и положено быть. Как ни странно в ней не было ничего такого, что я привык замечать в других людях, она не была ни уродлива, ни красива. Она обладала самым обычным незапоминающимся лицом и самой обычной фигурой, в ней не было ничего лишнего, такие люди сотнями ходят по городу и в них абсолютно ничего нет.
Я видел ее благородную осанку, выгнутую спину и расправленные плечи, ее длинную шею, ее большие влажные глаза сверкали в свете ламп, излучая одновременно детскую беззаботность и светлую грусть, ее походка была твердой и уверенной. Меня поразили ее руки, мертвенно белые руки, изящно положенные на перила.
Я резко развернулся чтобы больше ее не видеть. Моя неуклюжая длинная фигура пошатнулась и уткнулась заросшим лбом в дверь поезда, моя сутулая спина жутко болела, как и во все остальные дни. Я поднял свою тяжелую, изуродованную руку чтобы зацепится за перила и не потерять равновесия.
Я ждал своей остановки и старался больше не вспоминать.

***
Вечерело, я шел по городу. На пустых, черных фонарях, какими они бывают в дневное время суток, начали созревать ягоды. Такое впечатление, что фонари оставались такими же, просто казались ярче на темнеющем фоне всего остального. Я остановился посмотреть, это было так интересно и необычно. Эти ягоды наливались соком, покуда наступала темнота.
К утру они снова опадут.