[190x240]Я помню тебя с детства. С тех дней еще, когда ты сама себя не помнишь. Большие глаза ребенка. Выглядывающего с любопытством из-за деревенской печки. Застенчиво-прекрасное невинное дитя. Нечаянным взглядом нанесла тогда раны детскому сердечку. Такая малютка как ты не должна была рождаться на белый свет. Он мутный: перевернутая вверх тормашками грязная лужица. Надо было остаться там, в зазеркалье якобы несуществующей страны. Представь – тебя не было бы. И я, стоя у зеркала по утрам, иногда, но только не очень часто, в глубине его – позади себя – угадывал бы абрис твоего лица, и слышал зеркальный отзвук смеха – неестественного, но как будто очень знакомого. Прожил бы лет 30, нет, даже 35, прежде чем спуститься в загробное царство смотреть из зеркал эту жизнь как кино – вместе с тобой. А до тех пор в любом отражении видел бы два лица: свое и тень другого. Покрытого ледяной кромкой, мертвенно-бледного. [164x240]В картинах художников XIX века искал следы твоего бытия. Твоего… Но я бы не знал, кто ты? – Преследующая меня по утрам, смеясь из зеркала. Кто та, живущая во мне, глубоко-глубоко внутри, по винтовой лестнице, в двадцать тысяч пролетов вниз? В немом кино угадывал бы присутствие твое, роль твою, твою жизнь. Сидел бы в кинозалах и даже в блокбастерах обнаруживал бы твои следы … Вот, кто-то промелькнул в этом, и в этом, и еще вон в том кадрах! Ты видел, ты видел? На меня бы смотрели с сочувствием – небритое лицо алкоголика. А мне было бы все равно. Я покупал бы диски и запиливал их до последнего: где же ты, где же ты, где же ты…. Неужели опять показалось? Но нет, находил бы актрис, неизвестных никому, непонятно откуда взявшихся. Распечатывал фото и вешал их на стену… [211x240]Потом в беспамятстве, в гневе, в ярости рвал бы эти снимки на части. Каждый раз, слушая музыкальные хиты, мне делалось бы больно отчего-то… И я бы не знал отчего. Просто тебе бы понравилась эта песня, тебе бы точно понравилась эта песенка – если бы ты родилась. Но ты, отчего-то, не пожелала. Детство мне показалось бы полной бессмыслицей, я смотрел бы на всех, как на плохих киноактеров. Тебя не было бы рядом, и все потеряло бы свой звук, цвет, запах. Но иногда, тасуя фотографии друзей и знакомых, натыкался бы на снимок странной девушки. И никто бы не мог объяснить, откуда он взялся. Не сестра. Не жена. Не любимая. Откуда он взялся? Я не слушал бы их, рассматривая карточку – черно-белую, выцветшую от времени. Женский портрет, неизвестной… Неизвестной ли? До боли в глазах и висках вглядывался бы в ее черты, силясь узнать, увидеть, кто это, кто это, кто это…. А это была бы ты!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Но ты бы ничего мне не говорила, молчала бы у себя в тишине перед экраном, перематывая лучшие и самые интересные места кинофильма. И плакала…. Правда? Ты бы точно плакала в особенно трагичные моменты, пронзительные эпизоды. Переживала бы за меня там, да? В 32 года посмотрев в зеркало я увидел бы смертельно больного лузера. Глаза защипало бы от слез… И вдруг из глубины серебряного озера извечная девушка, сводящая с ума с рождения, глянула бы печально. Тебе было бы жалко меня в такие минуты. Но ты ничем не могла бы помочь – проводила бы только ладонью по экрану, время от времени, словно бы гладила по щеке, мол, любимый, все будет хорошо, лови момент, приходи ко мне уже скорее.
[320x222]Настали бы дни, когда я бы начал пугаться зеркал, луж, льда, окон, любых отражений. Потому что отовсюду, буквально отовсюду падали бы на меня изображения твои, картинки-картинки-картинки….Я сходил бы с ума. Менял психиатрические клиники одну за другой. И лучшие умы разводили бы руками. А я хватал бы руки психоаналитиков, исступленно целуя их, прося сказать, какое имя называл я во время сеанса гипноза?! Женился бы я? Ну да, пожалуй. На подруге детства, которая, думая, какой я странный, влюбилась бы в мою странность, рано или поздно. Нарожала мне кучу детей, мальчиков и девочек… В девочках, конечно, я попытался бы отыскать тебя, и конечно же – опять безрезультатно. Хотя что-то такое… такое… в младшенькой. В ее серо-голубых глазах. Иногда. В предсмертье сумерек мелькало бы… Лицо… До боли знакомое, грустное, чуть насмешливое - не принимай ты все это так серьезно - и все же печальное…Смотрела бы на меня из глубины невинных глаз моей дочери, заглядывая в самые мои глубины, сохраняясь там картинкой. К 35 годам я запомнил бы все твои черты: точеные, хрупкие, ломкие, ненастоящие, матовые тона, пастельные цвета и… дыхание. Я очень любил бы Эдгара По за один рассказ его. За всего только один. Который был бы для меня дверцей волшебной, разрешающей невозможное: ты там, там, там…. Смотришь в меня. А я даже не знаю, кто ты. И бесконечно красиво схожу с ума.
[320x237]О, если бы ты не родилась, я, наверное, прожил бы недолго. Тяготея к смерти – сорвать портьеры, вскарабкавшись по ним к потолку посмотреть за кулисы. Если бы ты не родилась – ничего не пропало бы. Не было бы ни любви. Ни нашего детства. Ничего. Ни веселья, ни сожаления, что оно – куда-то ушло. Не было бы твоей, маленькой девочки, одинокой просьбы в ночи: если ты не приедешь - я тебя возненавижу. Никто бы не умирал у тебя, и тебе не было бы от этого плохо. Если бы ты не решилась в который уже раз на нелепое существование в нашем мире, то не была бы такой, как сейчас. Не жалела бы себя сто тысяч раз на неделе. Не раздавала бы радость свою просто так – берите не глядя! Ты, человечек из моего зеркала – из моего! – не стала бы чьим-то другим отражением. Принцесса волшебного зазеркалья, не опустилась бы до просто того, чтобы стать обыкновенной…чьей-то… женой, любовницей, подругой. И все было бы у тебя… «ха-ла-со!»
[246x240]У тебя, но не у меня. Я бы, конечно, бесконечно красиво сходил с ума, не понимая, что это, на хуй, за жизнь без тебя, то есть вообще без тебя, понимаешь, в мире, где тебя никогда не было, нет и не будет. И я согласен на это, я принес бы себя в жертву любому Богу в любых эмпиреях прямо сейчас, только переиграть бы все назад, по нулям барометры, диаграммы и скорости. По нулям. Все назад, заворачивай, поворачивай. Прекращаем мир, заканчиваем жизнь. Конец, друзья, тут один чувак решил все переиграть, вернуть ее назад обратно в зеркало, а сам прожить лет 35 небритым ничтожеством, психом, полнейшим чмо без нее. Только бы ей было там «ха-ла-со!» И тут все, конечно бы, закивали головой, как же, как же, святое дело, рассовываясь по гробам - родиться заново и прокатиться в каретах по той же колее…
Чтобы кино имело свойство заканчиваться, должна остаться музыка, мелодия-сирота, сыгранная на клавишах, в графике ритма, который отбивает учитель, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…
[320x212]Сейчас я разгонюсь и отпущу себя, отниму пальцы от клавиатуры, и проигрыш ноктюрновый, адажио, останется в одиночестве. Я бью по клавишам изо всех сил, до боли, до крови разбивая костяшки пальцев, ломаются кости, ногти, руки соскальзывают с клавиш, и вот уже бессильно опускаются, безвольными культями, а клавиши продолжают холодный свой бег, перебег, прыжки от аккорда к аккорду….Сейчас я разгонюсь, и отниму пальцы от клавиш, чтобы они сыграли ту музыку, которая велением свыше сотрет твое прошлое….Черное, белое, черное – в истеричном танце, вроде бы даже, совсем беспорядочно играют беззвучную музыку на инструменте с лопнувшими струнами. Музыку тишины. Фоно из прошлого, котенок, мяукающий по углам. Бум-бум-бум, так гулко бьется сердце. Динь, динь, динь, динь, динь, клавиши, клавиши, клавиши, пальцы приросли к ним, так трудно оторваться от них, но надо, надо, надо, чтобы Они сыграли психованное заклинание в две-четыре невидимых руки. И я, наконец, торжественно, поднимаю свои руки – Фениксом сгорая за фортепьяно…. Поднимаю руки, и музыка теперь будет играть саму себя – чтобы вернуть тебя обратно, из мира точек невозврата – в Зеркало. Для нашего страшного мира ты слишком хрупкая красота, слишком хрупкая. Это не дело, качаю я головой, это не дело. Так не должно быть. Возвращайся, давай, обратно. И все твои образы, картинки, слезы, смех, секс, поцелуи, память – исчезают в серебряном болоте: сиди отныне перед Волшебным Зеркалом и смотри кино. Про то, как я бесконечно красиво буду сходить без тебя с ума.
Смотри! Я поднимаю руки, и музыка теперь будет играть саму себя, дорогая…
………………………..
……………………….
……………………
……………….
…………………………………..
…………
…………………………..
……………………………………………
……………………..
………….
……
………………………………….
……………….
…………………..
………………………………
…………….
………….
…
..
.
Pic.(с): "Cancer (The Zodiac)" by Erte, unnamed by Emily Balivet, Alice Liddle by Lewis Carrol, Jane Birkin with her doughters Kate and Charlotte Gainsbourg, "Liebeilei" by Max Ophuls, "Kirsi K" by Vincent Bakkum, & Elliott Erwitt.