[168x240]Город девочки. Стоящей одиноко в его центре. От холода родную бьет озноб. Платье моментально леденеет. Распущенные волосы ее проглатываются голодным небом. Снег, улицы, машины, фонари рассыпаны гирляндой в круг любимой. Я – на периферии. Захожусь в истошном лае. Бездомным псом. Психованным. С зубов, блестящих в свете звезд, капля за каплей падает слюна. Шерсть клочьями свисает. От ужаса перед потерей чувства оживают все мертвецы. Все призрачные грезы. Их легион! Магнитом манит прошлое. В любовь, в ее истоки, сегодня уже дохлые. По трупам…

Город стремительной воронкой засасывает в Нее. Он самопожирается любовью. Дома соскальзывают с моих глаз в ничто. В последних собачьих попытках вскарабкаться по «Лунному хайвею» и оглянуться в Ее поисках – сдираю лапы в кровь. Два выстрела в упор. Предсмертный кашель пса бьет в уши. Стенания и стоны. Сирены, хохот пьяных и шум авто. Пули прошили сердце. Швейной машинкой «Зингер», легким галопом-стрекотом. Строчка за строчкой. Голосом… Нежным знакомым голосом. Голосом прежде любящей. - Она ставит клеймо на сердце. Осторожно. Ей тоже больно. Необходим нашатырь. Красивые глаза несут печаль. Для тяжелобольных. Для безнадежных. В последний раз увидеть красоту, услышать смех, почувствоват [показать]ь во вдруг немеющем от холода и страха теле живительную боль. Предсмертную. И после сдохнуть.