[показать]В последние дни от безысходности я слушаю джаз. Особенно, сборник песен Арти Шоу (справа на снимке) 1938-1940 года. Все-таки люблю я этого великого кларнетиста (его в свое время прозвали «Королем Кларнета», так-то) и его джаз-банду: великое сборище музыкантов, умевших делать красивую музыку «второго века джаза» (Фицджеральд был не прав, завершив век его в 29-м, осмелюсь продлить). Музыку красивую и часто печальную в своем совершенстве. Песни, сыгранные с душой и от всего сердца. Собственно, только такие вещи и могут еще меня вылечить, когда рана особенно глубока. А вылечив, отправить в забытье. Слушал я Шоу, сделав себе горячую ванну. Безо всяких там пенок и ароматизаторов. Просто тупо набрал воду, включил музыку и стал слушать. Сначала Шоу, а потом Чета Бейкера. Двух совершенно разных музыкантов с абсолютно различными сборниками композиций.

[показать]Арти Шоу как-то говорил, что его «бедствием является серьезность мышления, но в противном случае я не мог бы играть и организовывать бэнды». Могу тоже заявить про себя, не считая «бэндов». Я всегда почему-то излишне серьезен. Пошутить - это завсегда пожалуйста, но взглянуть на неприятности с юмором – нет, на это я совершенно не способен. И если уж так есть – то пусть оно так и будет. А как оно будет? А оно теперь никак не будет… Все смешалось в доме облонских…Ага. 36 часов беспробудного сна; резанная свинья, истекающая кровью; пес, пробегавший мимо; собака, захлебывающаяся в лае; неизвестный парень Олег, отсидевший 18 лет, и вышедший на свободу, чтобы отравиться водкой; мой друг, которому дали 10 лет за убийство; и, наконец, любимая девушка, которая взяла, други мои верные, и изменила мне… Такой вот микс из разных открыток. И, как их не тасуй, а мир лучше от этого не сделается. Но мы попробуем, где наша не пропадала?

[показать]Остается, черт возьми, слушать джаз. Уж он-то, как ни крути, останется прежним: прекрасным, старым, волнующим до глубины души. И когда Шоу в песне «All The Things You Are» начинает извлекать из инструмента особенно прекрасные ноты, тогда понимаешь, что джаз-то в любом случае останется в веках и никогда не предаст. А твое личное, наносное, тревожащее – исчезнет, словно его никогда и не было. Приступаю к прослушиванию «The Man I Love». Идет великолепное вступление самого Шоу с такой грустной-грустной мелодией, что хочется плакать. «Тридцатые», музыканты получают удовольствие от того, что играют просто джаз, великий в своей безыскусности, лаконичности и совершенстве формы. А джаз Арти Шоу - самый джазовый джаз на свете. Это мое твердое на этот счет мнение и я его ни капельки менять не собираюсь. Идеальная музыка свинга. Золотая, роскошная, печальная, веселая… Так и кажется, что официанты какого-нибудь знаменитого ресторана проплывают между столиками со своими подносами, а голливудские звезды и звездочки болтают о своих мелких неприятностях, поблескивая бокалами и серьгами. Ах да…Неприятности. О чем бишь я?

[показать]На выходных был в деревне. Где резали свиней. И проспал там целых…36 часов! Никогда так долго не спал. Даже не знаю, откуда такая сонливость? Казалось бы, особенно не утомился, а вот поди ж ты… Все от нервов. Спал по 5-6 часов, вставал, ел, пил и опять ложился. А перед тем, как заснуть, думал о ней. Даже не о ней, а о странной смске: «буду любить тебя, несмотря ни на что». Думал я, думал, пока не надумал вызнать, наконец, у нее все про это «несмотряниначто». Надумал это к ночи, будучи на другой симке, без гроша на этой самой симке. Она была умницей (это потом я узнал, с чего она была такой умницей), узнала об этом сама, скинула деньги и нарвалась. Ну и расстроил я нас обоих своими дурацкими, как тогда посчитал, расспросами.

А на утро была свинья. Вы никогда не смотрели в глаза издыхающему поросенку? Нет, ничего грустного или страшного в них нет. Одно только гольное непонимание того, что с ним происходит, и желание, чтобы это побыстрее закончилось (прям про меня…). Миг смерти, лишенный какой бы то ни было тайны. В момент смерти мимо забора пробегает черный пес. Рыжая домашняя собака начинает заходиться в лае. Визг стоит такой, что, кажется, и дверь хлопается не от ветра, а от пронзительности предсмертного вопля. Папа говорит, что вот его мать, то есть моя бабушка, умела резать поросенка. Тот, мол, стоит, кушает, а она подойдет и ткнет его ножом разок-другой. Тот даже пикнуть не успеет, валится в изысканном молчании на бок. Умела убивать. Надо же, думаю. Бывает же такое: «умела убивать»…

[показать]«I Surrender Dear» песня очень красивая. С обязательными дребезжаниями и неизменно-тонкими вибрациями кларнета. Под соло Шоу очень удобно вспоминать своего друга детства, который убивать не умел. Но пошел как-то на пустырь за городом в дурной компании и забил там камнями какого-то паренька по кличке «Комар». Мне, честно говоря, не очень-то жалко этого самого паренька, потому что кличку «Комар» хорошему пареньку не дадут – я почему-то в этом уверен. Назвался «Комаром» - будь готов к тому, что тебя на пустыре могут забить камнями. Такое вот простое правило маленьких городков. А потом друг пошел и сдался с потрохами. В одиночку. Совесть замучила. И сел он тогда на 10 лет. Это много – 10 лет. Это, почитай, целая молодость – 10 лет. И все эти 10 лет его будет мучить совесть. 3 года он уже отсидел. Осталось «всего 7». По чести говоря, я на зону полстраны могу отправить, чтобы его оттуда вытащить. Потому что лично эти полстраны я все равно не знаю, а он - таки был моим лучшим другом. Лично я, может, и знаю-то всего человек 100, из них лишь за десятерых готов на все. Такие дела. Но он сам выбрал свой путь. Причем дважды. Когда убивал и когда признавался. Так что ничем я тут помочь ему не могу. Финальное соло Шоу, затихающее на синусоиде. Последний всхлип кларнета.

[показать]Зачинается новая, веселая песенка «Frenesi». Легкая, воздушная, прелестная в своей игривости. Под которую очень хочется танцевать. Очень хочется, но я лежу, уставившись в потолок. На следующий день узнал, что к одной моей знакомой прибыл племянник. Олег. Оттрубивший на зоне18 лет. Честь по чести. Уж не знаю, за что давали 18 лет в СССР. Подозреваю, что не просто так – за здорово живешь. Лето после отсидки он провел где-то в деревнях, таская навоз. Полученные гроши пропил. И, как был в тряпье, так и приплелся к тете, которая его 20 лет знать не знала, а теперь «получите и распишитесь». Она же его боится. Она же из дому выйти не может – вынесет ведь, подлец, все, что нажито непосильным трудом. И чего теперь с ним делать? В довершение всего началась у него одышка. А ну, как туберкулез? Утром он, было, собрался идти на прием к врачу. Но не успел надеть штаны. Умер. Вызвали скорую. Никакой это оказался не туберкулез. А самое банальное отравление водкой. Согласитесь, вовремя умер. Грешно - не грешно, а все вздохнули с облегчением. Вот, какая эта смерть стала освобождающей. Смерть простая. Обыденная. Приносящая собой мир и спокойствие. Я бы даже сказал, идеальная. Лучше всего объясняющая смерть, вот какая это смерть. Когда умирают родные и близкие, в действие вступают совершенно иные законы: законы эгоизма и нежелания, чтобы такой близкий человек уходил из ТВОЕЙ жизни. Но, на самом деле, смерть, она вот такая – жил человек себе, жил, проснулся и умер. Вы как хотите, а я ему, этому неизвестному рецидивисту Олегу, даже завидую. Отмучился бедняга. Вышел его срок. Ноль передряг, ноль неприятностей. Другу вон еще 7 лет сидеть. А потом выйдет и, может, ждет его тоже «банальное отравление водкой». А что, спрашивается, ждет меня?

[показать]В песне «Gloomy Sunday» есть гениальное вступительное соло все того же гениального Арти Шоу. Просто филигранное в своей лесенкой поднимающейся и опускающейся мелодии. Лежу в темноте, уже давно выйдя из ванной, и мне остается только обдумать одну маленькую проблемку. Зато не фига не решаемую проблемку. Полин Бирн поет грустную песенку про грустное воскресенье, и я понимаю, что и мое воскресенье веселым отчего-то не выходит. Вспоминаю, почему. А все потому, дамы и господа, что ОНА взяла и переспала с другим. Все это было бы очень грустно, если бы не было так смешно. Ей-богу, меня бросает от этого факта в какой-то идиотский смех. Сначала я думал, что это у меня истерика, но нет, истерика на самом деле у нее. А я просто в ауте от такого абсурдно-обыденного развития событий. Неделю промучившись, она - таки призналась. Вся фишка в том, что любви-то между нами особой и нет, так, почти-любовь, об этом у меня есть текст даже где-то ниже(а, вот, нашел "Почти-любовь", http://www.liveinternet.ru/users/1211221/post21727818/. И, если кто кого очень любит, так это она меня. А не я ее. С ума сойти, какая у нас история любви… Как говорил Холден Колфилд, «сдохнуть можно». Точнее, так говорила за него Райт-Ковалева, но не суть.

В силу того, что я мизантроп, и мое отношение к человеческим возможностям и моральным обязанностям достаточно скептическое, то особенно удивлен я не был (только укрепив свою мизантропию). «Что, это, наконец, произошло? С кем? В каких позах?» - квинтэссенция моей реакции. Стою у телефона, жую мандариновые корки и вслушиваюсь в ее голос. Фоном «Moonglow». Такая же красивая мелодия, так же блестяще сыгранная бэндом Арти Шоу, с тем же безупречным вкусом, что и остальные. Ну и что же нам теперь делать? А что делать…? Глупо как-то решать такие вопросы, находясь за 500 км. друг от друга. Да и какие слова не подберешь, все выходят какими-то уж очень фальшивыми. Вы только послушайте: «Мы должны расстаться» или нет, лучше так: «Нам больше нельзя быть вместе». Мне смешно даже писать такое. Боюсь, расхохочусь прямо в трубку. «Вместе»… Ага, когда 4 месяца живешь отдельно, самое время расстаться. Ну-ну. Самое странное, что больше всего мне жалко ее, а не себя. А уж на что я люблю себя жалеть! Но нет, на это раз все иначе. Я не большой поклонник достоевщины (не Достоевского!), но вот так уж получается. Что есть я? Я тут, мне тепло и уютно. Мне, конечно, печально и тошно. Но каково ей?! Если бы я ее не знал так хорошо, то мне было бы легко, как это обычно бывает сплошь да рядом, кричать «сукаблядь». Но, увы или к счастью, она мне слишком хорошо знакома. И ей очень плохо. Причинно-следственные связи, типа «зачемтыэтосделала», мне разрешать лень. Банальные они какие-то. Да и не к чему это. Вот, что бывает, когда пытаешься поставить чувство превыше всего на свете. Никогда (до последнего случая) этого не делал. И вот, нате, получите, как говорится, и распишитесь. Любовь-морковь… Честное слово, вся эта лирика уже порядком поднадоела. Иногда хочется поступать как какой-нибудь Олег. Хотя, кого я ненавижу, так это того парня, с которым она это сделала. Прибил бы, честное слово. Не за себя, а за нее. Но, будь я им, мне было бы абсолютно, и это всенепременнейше, наплевать на все. И было бы мне очень легко так жить. Эх, моя гребанная рефлексия…

[показать]Для чего я это написал? А хрен его знает. Ну любить-то я ее, положим, люблю, хотя, может быть, не так и сильно, как казалось до этого. А дальше-то что? Какая из всего этого текста мораль выходит? Вы знаете, а никакой. Если бы это было кино, я бы обязательно впихнул фразу вроде «перенасыщенный совершенно ненужными деталями быт разваливает поначалу вполне внятную камерную конструкцию». И забабахал бы какой-нибудь вывод. Но в жизни такого не бывает. В жизни как раз бывают издыхающие свиньи, пробегающие мимо псы, песня «Nightmare» Арти Шоу на ночь, умирающий во облегчение всех и каждого Олег на утро, сидящий по-прежнему в заточении друг и предающая тебя девушка. И вот эти открытки, они почему-то никак не хотят собираться в связную картинку. Хотя нутром чуешь, что срежиссировано все это кем-то блестяще и явно не зря. Слишком уж изящная многоходовка. И чрезвычайно филигранная концовка. При всех прочих равных…(я бы, к примеру, свинью из кадра убрал – не романтично оно как-то)

Кончился Шоу. Красивый, печальный, гламурный Арти Шоу. И начался Бейкер. Тоскливый и прекрасный Чет Бейкер. Его парижские записи «In Paris: Barclay Sessions». С красноречивой, черт возьми, песенки начал этот Бейкер свое душераздирающее джазовое полотно. С песенки «Alone Together». Еще одно дурацкое, ни к чему не ведущее совпадение. Самое время напиться. Но я этого делать не буду. Потому что не хочу.