На грудь мне кидается ночь-волчица,
Вцепляется в горло памятью злой.
Что в пьяном угаре мне может присниться?
Зачем-то иду по дороге домой.

Слезы утру. Закусила до боли
Губу. Истерзала клыками весь рот.
Нет надо мною у гибели воли,
Смерть меня, пьяную, все не берет.

На плечи кидается ночь-сорока.
Все б яркое ей, что ей серость моя.
Серость и сырость. Слепая морока.
Смотрю в зеркала; отраженье не я.

Пьяная, грешная. Ночь-истерия
Мешает рыданья со смехом пустым.
Пьяна не вином. Имена дорогие
Рассыплются утром как палевый дым.

Как дым сигаретный на ломанных пальцах,
Еще не курю. Может, стоит начать?
Да что ж там еще со мной может вдруг статься?
Кому я нужна? Что страдать, что кричать?

Вновь обнимаю колени бессильно,
Слезная вновь на глазах пелена.
Сумрак окрасится чертовой синью.
Да, я пила, но опять не пьяна.


Безумья легкая рука
Коснулась бережно волос.
Мелькнула в памяти строка,
Да ветер Память вдруг унес.

В сто тысяч звезд темнела ночь,
В глаза ложилась пеленой.
Я не могу себе помочь,
Мое безумие со мной.

Я не могу себя спасти.
Стою в распахнутом окне,
Дробятся Памяти пути.
Безумье шепчет в ухо мне.

Безумье шепчет: Прыгай вниз!
Безумье шепчет: Счастья нет!
Оставив за собой карниз,
Я упаду в слепой рассвет.