Два человека (Б-в и В-в) заключили между собою договор, в соответствии с которым у одного из них возникало обязательство уплатить другому определённую сумму денег. Затем эти же лица подписали и дополнительное соглашение к указанному договору, в соответствии с которым, обязательство платежа прекращалось, если были исполнены определённые шесть условий, относительно которых в момент подписания названного соглашения не было известно — будут ли они исполнены или нет.
Эти условия были примерно такого вида (более конкретно можно будет прочесть о названных условиях в документах, ссылки на которые и фрагменты которых будут опубликованы в этом журнале):

«Если А исполнит свои обязательства перед Б, то обязательство Б-ва платить В-ву по основному договору между Б-вым и В-вым прекращается»

Иск состоял во взыскании оговоренной основным договором суммы,
а возражение ответчика — в том, что все события, указанные в дополнительном соглашении, имели место, и потому в иске следует отказать, так как обязательство прекратилось.

В Новосибирский областной суд
Заявитель: ●●●●●●●●●●●●●●●●●

Кассационная жалоба

4 июля 2006 года федеральный суд общей юрисдикции Заельцовского района города Новосибирска вынес решение, которым удовлетворил иск г-на В-ва Е.А. ко мне, взыскав с меня исковую сумму в полном объёме.
При этом суд исходил из того, что обязательство уплаты указанной суммы к моменту вынесения решения подлежало исполнению, а дополнительное соглашение, освобождающее меня от такой уплаты — недействительно по мотивам ничтожности.
При этом, суд счёл, что такое дополнительное соглашение ничтожно потому, что оно, по мысли суда, устанавливает права и обязанности не для сторон соглашения.

---

С таким решением согласиться ни в коем случае нельзя, так как оно не основано на материалах дела и даёт логически неверную оценку тем обстоятельствам, которые имеют существенное значение для разрешения спора по существу.

---

Нарушение логики судом

Обсуждаемым в решении дополнительным соглашением установлено изменение прав и обязанностей В-ва Е.А. и Б-ва М.Р. То есть сторон этого дополнительного соглашения. И никого более.

Логическая структура соглашения такова, что оно устанавливает прекращение одного из долговых обязательств Б-ва М.Р. перед В-вым Е.А., если выполнены описанные в соглашении условия. При этом вовсе не утверждается в указанном соглашении, что такие условия выполнены, и в этом же соглашении не устанавливаются изменения прав и обязанностей для кого бы то ни было, кроме как его сторон.

Из следующих речений:

• «если любое яблоко красное, то оно — спелое» никак не следует, что любое предъявленное яблоко — непременно красное
• «если в четверг пойдёт дождь, то в пятницу созреют дождевики» никак не следует, что в четверг непременно будет идти дождь или что дождь обязан идти в четверг
• «если студент Иванов провалит сессию, то он будет отчислен» никак не следует, что студент ИВАНОВ непременно сессию провалит
• «если предприятие А не исполнит существующее обязательство предприятию Б, то С должно исполнить такое обязательство предприятию Б» никак не следует, что предприятие А непременно не исполнит своего обязательства перед Б, либо что такого рода обязательство вообще существует.

Поэтому вывод суда, что все шесть условий дополнительного соглашения хоть каким-то образом обязывали хотя бы кого-то из лиц, не подписавших названное соглашение, покоится на весьма грубой логической ошибке: посылка логической конструкции, принята за безусловное утверждение.

 

Суд не мог на указанных основаниях признать дополнительное соглашение именно ничтожным

Даже если допустить, что стороны дополнительного соглашения и в самом деле установили какие-то права и обязанности для третьих лиц, то суд никак не мог только на таком основании признать это соглашение ничтожным, поскольку для признания такого соглашения недействительным ему нужно было выяснить волю третьих лиц, на которых возлагаются какие-то (интересно знать — какие именно? — суд этого не указал!) обязательства, а в зависимости именно от такой воли суд и должен был делать заключение, так как если третье лицо оказалось бы согласно с возложением такого вот (неизвестно какого) обязательства, то тогда именно оно могло бы требовать признания соглашения недействительным. Но тогда соглашение могло бы быть признано недействительным не как ничтожное, а именно как оспоримое. Для признания же соглашения именно ничтожным для суда не было оснований.

Упомянув ст. 10 ГК РФ в части злоупотребления правом, суд не указал — кто именно, когда и как использовал некое действительное право таким образом, чтобы причинить именно вред кому бы то ни было. Между тем, определение злоупотребления правом предусматривает выполнение сразу четырёх условий:

1. Существует некое действительное право
2. Оно осуществляется имеющим его субъектом
3. Осуществление права направлено на причинение вреда (какого именно: здоровью, морального вреда, имущественного вреда — утрата или повреждение имущества)
4. Осуществление права ни на что иное, кроме указанного в п. 3 не направлено (в определении имеется слово «исключительно»)

Что именно, осуществление какого именно права и каким именно субъектом было квалифицировано судом как злоупотребление правом и вообще – к чему и именно почему суд упомянул в решении «злоупотребление правом» из решения установить возможности нет. Между тем, все действия каждой из сторон и договора и соглашения приносили пользу, по крайней мере, одной из сторон, а потому во всех случаях никак не выполняется условие п. 4, кроме того совершенно неясно как вообще дополнительное соглашение само по себе может кому бы то ни было причинить вред жизни или здоровью, моральные или физические страдания или каким образом именно в результате заключения такого дополнительного соглашения кто-то может утратить своё имущество или как оно может быть повреждено.

 

Таким образом, суд применил (хотя не ясно — применил ли вообще) ст. 10 ГК РФ, в части касающейся злоупотребления правом совершенно всуе.

Сделав все указанные ошибки, суд сделал удивительный вывод, что не было и прощения долга в смысле ст. 415 ГК РФ. Между тем, ГК РФ вовсе не устанавливает, что прощение долга должно непременно быть безусловным, поскольку ГК РФ даёт определение отменительному условию. А наступление обстоятельства, указанного в отменительном условии вполне может вести и к прощению долга полностью или в части.

Следовательно, суд допустил следующие нарушения закона: дал неверную юридическую (нарушена логика) оценку, имеющему значение для разрешения дела по существу обстоятельству, применил статью (хотя неясно применил ли он её вообще) 10 ГК РФ, в то время как не имел оснований её применять, не применил ст. 157 п. 2 ГК РФ, которая подлежала применению, и ст. 415 ГК РФ, которая также подлежала применению.

Однако, суд не выносил определения об отказе принять признания обстоятельств в порядке п. 3 ст. 68 ГПК РФ, так как в деле нет признаков того, что эти обстоятельства признаны при наличии обстоятельств, перечисленных в п. 3 ст. 68 ГПК РФ, поэтому необходимо полагать, что признанные сторонами обстоятельства не подлежат в силу п. 2 ст. 68 ГПК РФ доказыванию. А могут быть доказываемы только обратные обстоятельства, чего никем сделано в деле не было.

Исходя из указанного для кассационной коллегии нет оснований возвращать дело на новое рассмотрение, а значит, она обязана вынести новое решение, отказав в заявленном иске в полном объёме, так как установлены все обстоятельства, указанные в дополнительном соглашении.

Поэтому я

прошу
Обжалуемое решение отменить и вынести новое решение, которым отказать истцу в иске в полном объёме.

 

Приложение:
Копии кассационной жалобы для участников спора
Квитанция об уплате государственной пошлины.