Утро началось оригинально. Собственно, оригинальным было, конечно, не то обстоятельство, что утро началось с пробуждения. Такое случалось и ранее. Оригинальным было и не то, тчо пробуждение началось с зуммера телефона. И такое тоже случается сплошь и рядом. Оригинальностью также не отличался и спешный вызов в город — и это событие если и не рядовое, то уж никак не выдающееся. Оригинальным было совсем другое. Оригинальным было событийное напоминание об одном материале, который был опубликован здесь…

Нет, лучше по порядку.

В статье «Вероломство» рассказывалось о своеобразном поведении одного юриста, представлявшего частные интересы в арбитражном суде. Своеобразоие такого поведения заключалось в том, что юрист эта с некоторого момента стала избегать своего доверителя (но это бы ещё ничего!), а вдобавок ко всему и, по-просту говоря, водить его за нос. Убегать от него, изворачиваться. И лгать. А равно и скрывать документы, которые касались именно этого клиента. В статье я, помнится, пообещал, что раскрою имя этой юристки, если она не представит объяснений. Объяснений не последовало, да, судя по всему и последовать не могло.
Сегодня же выяснилось, что эта же самая юристка только в самый последний момент умудрилась уведомить этого своего клиента о том, что в понедельник должно состояться заседание в арбитражном суде, где рассматривается весьма серьёзный иск этого её клиента. И дело находится в непростом положении. Однако, изолгавшись окончательно и перед своим доверителем, и перед судьёй, юристка также сообщила (именно в последний момент!), что в заседание она не пойдёт. Поэтому позвонили мне. Я поехал. А что ещё оставалось делать?!

Ну, как пошло дело — разговор особенный. Но после моей беседы с директором доверителя этой же юристки я выяснил ещё одну своеобразную подробность, неприятно меня поразившую.
Выяснилось, что уже около 6 месяцев эта же самая юристка (ныне она — адвокат и имеет собственный адвокатский кабинет!) получает исполнительный лист по вступившему — во всяком случае с её слов — в законную силу решению. И на весьма кругленькую сумму. Знаете, это, кажется, уже перебор. Тем более, что при всех описанных здесь и ранее обстоятельствах начинает вообще закрадываться сомнение и в том, что решение, по которому 6 месяцев невозможно получить исполнительный документ, существует. По крайней мере как вступившее в силу. Тем более, что экземпляр этого самого решения вообще-то сам директор в глаза не видел, так как он находится… угадайте-ка у кого? — Верно у этой самой юристки.

Имя этого адвоката: г-жа Виктория Владимировна Низовцева.

Не хочу утверждать, что адвокат обязан обслуживать интересы всякого, кому только пришло в голову к нему обратиться. В конце концов, встречаются такие доверители, которые, по-просту говоря, и на шею садятся, и концерты такие в судах закатывают, что, родная, не горюй, и могут выкинуть такой инициативный фортель, что потом только головой качаешь. Встречались такие инициативные и вошедшие в квирулянтский вкус и у меня. Дело не в этом.

Работа представителя в суде — дело достаточно интимное. Отношения между доверителем и представителем — серьёзная тайна, лезть в которую не следует без крайней нужды. Доверитель, вообще говоря, достаточно беззащитен в отношениях со своим представителем. Проблемы — у доверителя, откровенность - со стороны доверителя, а опыт, навыки и знания — на стороне представителя. Последнему всегда легко посадить своего доверителя в лужу. И посадить так, что и мало ему не покажется. Но именно поэтому, как мне представляется, должен существовать прежде всего неписанный кодекс чести. Почему неписанный? — Да просто потому, что моральные и нравственные ограничения не могут, да и не должны быть регулируемы позитивными нормами. Эти ограничения потому и моральные, потому и нравственные, что они возникают и существуют вне всякой зависимости от позитивного права, его писаных норм. (Кстати, именно по этой самой причине лично я — категорический противник какого-то особенного государственнорегистрационного оформления статуса адвоката; потому что всякое моральное или нравственное обязательство, которое вдруг своими инструментами начинает поддерживать государство, суя свой нос куда не следует, превращаются в элементарную профанацию). Но они — действуют. И действуют жёстко. И именно они, прежде всего, должны препятствовать нечестности представителя. Они, они… прежде всего они… и более — ничто. Нет крепче запрета, который человек выработал для самого себя. нет крепче уз, которые наложил человек на себя своей совестью и профессиональной честностью. Поэтому совершенно овратительны с моей точки зрения и ложь представителя своему клиенту (не хочешь представлять интересы — скажи прямо, это - твоё право, но его право не быть в заблуждении), и двурушничество, при котором в желании извлечь максимальную выгоду, представитель пытается нажиться на двух противоборствующих сторонах, предавая обеих, и трусость…

Когда-то в начале прошлого века, адвокат, попавший в разряд бесчестных, лишался возможности нормально общаться со своими коллегами. Ему по-просту не подавали руки. Его имя становилось infama — обесчещенным. Ему приходилось менять род деятельности. В наш сильно заформализованный век все ждут какого-то формального акта, в котором бы было сказано, что вот, дескать, такой-то — человек недостойный. Да ещё и решения суда, которое бы при этом вступило в законную силу.

Как будто суд может хоть что-то сделать всерьёз с именем человека помимо славы его.

Как будто суд земной и только он может кого-то всерьёз осудить или оправдать.

Как будто более нет Всевышнего.

Как будто совесть стала лишь словом, написанным на бумаге.

Как будто работа поверенного уже всего лишь разновидность добывания средств к существованию, а не служение, и не имеет ничего общего с таким простым словом "вера".

Не хочу верить в то, что такое произошло с нами. Не мыслю так и думаю, что всякие институции создаются людьми по вере и чести их, а не наоборот.

К чему это всё?

А Бог весть — к чему.
Может быть и ни к чему, а может быть, напротив, совершенно к месту.
Но упаси нас, Господь от адвокатов, которые лгут своим клиентам.
Не прорицатель… но как бы не пришлось держать тяжкий ответ по вере своей.
Или за её отсутствие.