Мы вколем друг друг морфина и будем жить, улыбаясь, до самого конца.
Протягивай руку, открывай беззащитную кожу на внутренней стороне предплечья, а лучше сразу снимай футболку, что бы. Я.
Сделала укол точно в сердце, что бы. Ты.
Мучилась быстро, а потом.
Мы будем жить, улыбаясь, до самого конца.
Я забиваю свои мысли кофе и сигаретами, молоком и весенним дождем, запахом чужих волос, непоцелуями и несвиданиями, я кусаю губы, что бы не думать о, ты же знаешь, что мне это не помогает. Ты же знаешь, как это бывает болезненно.
Я ухожу на поля новых тетрадей. Я проставляю другие даты. Я выжигаю, вырезаю, выписываю, с каждым днем убегая все дальше от, все ближе к, я с каждым вдохом прохожу новую тысячу километров. Новую сотню мгновений. Я умираю здесь и оживаю там, но ты же знаешь, как это болезненно.
С каждым новым глотком дыма меня все меньше там, пьяный мужлан под грохот колес по мокрому металлу неловко вертит в грубых пальцах мои тонкие ментоловые сигареты, и знаешь,
я так жалею, что это не опиум.
Мне не нужно закрывать глаза, что бы увидеть, как ты где-то на другом краю ломаешься. Мне не нужно затыкать уши, что бы услышать, о чем ты молчишь. Мне не нужно затыкать себе рот, что бы рассказать тебе о том, что я знаю, как это болезненно.
Не прячь музыку, я ею выбиваю прожитые дни. Чужие слова. Чьи-то руки и чье-то дыхание за спиной, кадры из неотснятой фотопленки, ворох старых газет и блеск воды в чужих реках, чужое солнце и чужой перламутровый закат. Чужие неслезы и грохот капель о металл. Тебя там тоже не будет, потому что. Я.
Сделаю тебе укол прямо в сердце, что бы. Ты.
Долго не мучилась, а потом.
Мы проживем с улыбкой из далеких снов до самого конца.