На песке в тени деревьев было прохладно. Морской бриз, свежий и
соленый, ласкал их лица и пускал рябь по поверхности изумрудной реки
создавая беспокойные водовороты, которые блестели на солнце тут и там и
порой выкатывались на берег с легкой белопенной волной. Они лежали,
облокотившись о бревно, прислушиваясь к нежному плеску воды. Лицо Мирриам
было задумчивым и печальным.
- Как приятно, Айван!
- Да, хорошо.
- Ты видишь, как сейчас...
- Что?
- Как сейчас вес спокойно и мирно... река, и солнце, и склоны...
- Ну и что?
- Понимаешь... - она старалась подобрать правильные слова. - Ты знаешь
моего кузена Рафаэля?
- Черного Рафаэля, которого люди зовут Король Реки?
- Того самого, по прозвищу Король Реки. Чудак-человек. Некоторые
смеются над ним, говорят - дурак-дураком, но я так не считаю. Он целые дни
проводит на реке и говорит, что все, что ему нужно, там есть. Однажды он
сказал мне: "Мирриам, девочка, пусть люди говорят - что говорят. Я знаю, что
когда солнце ясное, и бриз прохладный, и горы становятся пурпурными, и небо
голубое, и речные воды тяжелые, холодные и зеленые, и я ухожу на семь миль
вверх по те чению, где доки эти? Нет, слушай, девочка, я курю длинный сочный
сплифф, да, одну закрутку моей собственной сочной, высокогорной
готшит-ганджа, понимаешь? И голова моя сразу становится чистой-чистой, и
видение расширяется, знаешь; и дух любви и братства переполняет мне голову.
И я встаю на свой плот и плыву к морю, семь миль вниз. Чо! Я один - Бог и
река. Спаси Господи! Только ветер дует в лицо, и солнце светит в грудь, и по
обеим сторонам - горы, и вдруг лицо скалы как глянет на тебя, так? А под
ногами только бамбук трещит, и ходит, и брыкается как мул от силы реки? Я
скажу - вот так время настает, когда я один спускаюсь вниз, я один и река?
Человек может слышать голос Бога, понимаешь? Да, и лицо его может узреть.
Да, говорят мы бедные, черные, невежественные - и это даже правда иногда -
но в то время, когда есть только я, и плот, и река, и горы, никого нет в
мире, кто дальше, чем я. Никого нет, я тебе скажу.
Мирриам замолчала и выжидательно посмотрела на Айвана. Глаза ее горели.
- И он говорил все это? - пробормотал Айван. - Я не уверен, что он
вообще умеет говорить.
Его обуяла ревность, что этот человек произвел на Мирриам такое сильное
впечатление. Он видел Рафаэля, громадного иссиня-черного парня с привычками
отшельника, массивного телосложения, с могучими руками и плечами. У него не
было ничего, кроме нескольких речных плотов и рыболовных сетей, он не искал
дружбы с людьми и, не считая вежливых приветствий, когда это было совершенно
необходимо, ни с кем не заговаривал. Ходили слухи, что где-то высоко в горах
он выращивает особенно крепкие сорта ганджи и курит их, что и приводит его к
таким странным поступкам. Еще он был известен тем, что мог провести вверх по
реке - никто больше этого не мог - груженый плот. И время от времени делал
это, словно в соревновании с кем-то, не покидая середину реки, где течение
было особенно стремительным, и его тонкий бамбуковый шест и гигантские плечи
спорили с силой течения, причем выглядело это самой беспечностью.
- Так он правда умеет разговаривать? - по вторил Айван.
- Не только умеет, но и говорит умнее, чем ты и все те, кто называет
его дураком, - горячо воскликнула Мирриам. - Я чувствую, что в один из таких
дней, как сегодня, я пойму то, что видит Рафаэль.