[375x500]
Персидский поэт Руми рассказывает, как однажды почитавший в своем дворце Моавия, первый халиф из династии Омайядов, был потревожен неким посторонним субъектом.
- Кто ты такой? - спросил Моавия.
- Я Люцифер, - ответил тот.
- И что тебе от меня нужно?
- Уже время молитвы, а ты все спишь.
Моавия удивился. С чего бы это князю тьмы, всегда стремящемуся заполучить души маловерующих, помогать ему соблюдать правила веры?
Люцифер объяснил:
- Вспомни, что в начале я был ангелом света. И хотя со мной много всего потом приключилось, я никогда не забывал о своем происхождении. Человек может отправиться в Рим или Иерусалим, но сердце его всегда хранит память о своей родине. То же происходит и со мной. Я все еще люблю Творца, который наставлял меня, когда я был юн, и научил меня делать добро. И восстал я против него не потому, что не любил Его, - совсем наоборот: я так сильно его любил, что во мне взыграла ревность, когда он сотворил Адама. В тот момент я воспротивился Господу, что и погубило меня. Несмотря на это, я все еще помню о благодати, которую он ниспослал на меня, и надеюсь, что, поступая добродетельно, смогу снова вернуться в Рай.
Моавия ответил:
- Не могу поверить в твои слова. Разве не ты разрушил жизни тысяч людей?
- Но ты все-таки поверь мне, - настаивал Люцифер. - Только Бог может создать или уничтожить жизнь, потому что только Господь всемогущ. Это Бог, творя человека, наделил его желаниями, чувством мести, состраданием и страхом. Поэтому, когда ты видишь зло вокруг себя, не спеши винить меня, так я всего лишь зеркало творимого зла.
Подозревая в этих словах лукавство, Моавия начал исступленно молиться Богу, что бы Господь укрепил его. Целую ночь он провел в разговорах и спорах с Люцифером, но не смотря на, казалось бы, неотразимые доводы князя тьмы, не дал себя убедить.
Когда начало светать, Люцифер наконец сдался:
- Хорошо, ты прав. Я разбудил тебя на молитву не для того, что бы приблизить тебя к Божественному свету. Я знал, что, не исполнив молитву, ты погрузишься в глубокую печаль и в последующие дни начнешь молиться с двойным усердием, моля о прощении за нерадивость. В глазах Бога такие молитвы, возносимые с любовью и раскаянием, значат больше чем двести молитв, произнесенных машинально и без сердечного чувства. Так что в итоге ты сделался бы более чист перед Богом и полон одухотворенности, Бог любил бы тебя больше, и твоя душа оказалась бы менее доступной для меня.
Люцифер исчез, и сразу вошел ангел света.
- Моавия, никогда не забывай о сегодняшнем приключении, - произнес он. - Порой зло облекается в личину добра, что бы скрыть свое истинное намерение: ввести в еще больший грех.
И в тот, и в последующие дни Моавия молился с раскаянием, состраданием и верой. Его молитвы тысячу раз были услышаны Богом.

Пауло Коэльо