Дореволюционное крестьянство со школьной скамьи принято у нас считать чем-то прискорбно темным. Лапотное, доверчиво жующее «опиум для народа» пополам с водкой. Жестокое и глупое. Сегодня падает в грязь перед барином, а завтра схватит вилы, перебьет его семью с малыми детьми и усадьбу подожжет.

Такое мнение о крестьянах сложилось у меня в советской школе, в возрасте, который трудно заподозрить в предвзятости. После этой печальной «дореволюционной» страницы следовало бодрое «... и тут пришли большевики и освободили крестьян».

С возрастом мое представление о крестьянстве стало расширяться и обогащаться новыми деталями.

Во-первых, оказалось, большевики освободили крестьян не только от помещиков и капиталистов, но и от самой земли. Лозунг «Земля - крестьянам» оказался наглым предвыборным враньем. Потом большевики освободили крестьян от лишней собственности, назвав самых трудолюбивых и порядочных «кулаками» и разорив их, а оставшихся загнали в колхозы. Повзрывали сельские храмы, освобождая крестьян от Бога, а взамен построили клубы, где сельскую молодежь при помощи комбинации «водка + танцы» освободили от остатков нравственности. В результате всех этих «освобождений» русская деревня была почти уничтожена - ее полумертвые руины мы видим сегодня в сухом остатке.

Ну это ладно.

Во-вторых, из замечательных книг Василия Белова «Лад» и Марины Громыко «Мир русской деревни», и из общения с «последними русскими могиканами» я узнал, что крестьяне, оказывается, вовсе не были забитыми алкоголиками с пещерным мышлением. Наоборот, они были разносторонне развитыми, грамотными и в основном обеспеченными своим трудом личностями - именно личностями. Разве простое это дело - правильно управлять циклом сельскохозяйственных работ? Ведь у каждой культуры свои сроки, свои требования к погоде, земле и даже соседним растениям. А кроме этого крестьяне и на охоту ходили, ловили птиц, зайцев, валили рогатиной медведя. Строили с одним топором в руках избы-церкви, многие из которых простояли по триста лет и теперь находятся в музеях деревянного зодчества. Знали самые разные ремесла, благодаря которым обували, одевали и снабжали инструментами сами себя. Песня была неизменным спутником их жизни - разные песни на каждый случай-обычай жизни, на каждое время года, на горе и на радость, от тихой колыбельной до разудалой молодецкой. Играли на разных инструментах - на гуслях, на гармони и балалайке.

Где это все теперь?

Крестьяне день и ночь трудились в поте лица. Но именно потому у них было богатырское здоровье - молодежь развлекалась, таская зубами за шпильки швейные машинки, гнули руками пятаки.

А вы так сможете?

Слово «старый» значило у них не то, что у нас. Мудрый и крепкий, а не больной и немощный. Вот почему былина называет Илью Муромца «старым казаком». Многие из нас еще застали таких стариков - в их железных мозолистых руках быстро спорится самое тяжелое дело.

Вернее, спорилось.

У крестьян была своя земля, умирая, они передавали ее своим детям. Они были чистоплотными и опрятными - у каждой семьи была своя баня во дворе. И денег у них было достаточно, при всех своих зависимостях - посмотрите на каменные сельские храмы, которые не успели взорвать большевики. А сельский мир (как называлась община) зорко следил за справедливостью - никакой милиции и администрации не надо, общий сход и избу бедным молодоженам поставит, и зарвавшегося буяна отметелит так, что мало не покажется.

А теперь поставьте рядом с этими крестьянами - нас. Ну, или не нас, чтобы было не так обидно, а некий абстрактно-усредненный образ современного горожанина.

Что этот горожанин умеет и знает, кроме своей профессии, в основном сводящейся к рутинному перекладыванию вещей (документов, товаров) с одного места на другое? Говорить по телефону. Водить машину. Казаться глубокомысленным перед глазами начальника.

Умеет ли горожанин петь песни? Если только в состоянии глубокого опьянения заорет на всю улицу «Ой мороз, мороз».

Играть на инструменте? Кто-то потратил годы в музыкальной школе годы, но, покинув ее, благополучно забыл приобретенные навыки. У кого-то пылится дома пианино, и раз в году он задумчиво проводит пальцем по клавишам. А кто-то мастерски играет, но не на гуслях, а в тетрис, DOOM или типа того.

Может ли горожанин построить дом, посеять и собрать урожай? Этим «неквалифицированным трудом» пусть таджики и фермеры занимаются.

Есть ли у горожанина своя земля? Есть дача. Для отдыха. И то не у всех. Земля ли это?

Дети? Кто завел себе одного по ошибке, тот теперь не знает, куда от него деваться - заставить, что ли, английский выучить, хоть какой-то толк был. А вообще самая продвинутая сейчас идеология - это «чайлдфри», т.е. «свободные от детей». Заработал полторы-две тысячи долларов в месяц и потратил все на себя любимого, на кремы-лосьоны-анталии-мицубиси-джакузи. Вот это жизнь, вот это «реально».

А если на нас в темном переулке нападут гопники, мы будем звать на помощь милицию. Правда, она никогда не приходит вовремя, несмотря на прошедшие со времен «темного дореволюционного прошлого» столетия.

Крестьянин был сам себе хозяин. Отработал страду - несколько дней отдыха. Зимой природа замирает под снежным покровом, время идет на ремесло, на обустройство дома, на «культурный досуг» - беседы, песни и игры в тесном кругу друзей.

Вот только уехать крестьянин в другое место не мог - крепостное право, да. Но с другой стороны, куда и зачем ему надо было уезжать? Вы бы уехали прочь от своего дома, в котором родились и выросли вы и ваши предки, от своей земли, на которой растет золотая - ваша - пшеница?

И все равно уезжали. Россия велика, найдется место куда уехать, раз не сложилось на старом месте. И никаких «разрешений» оформлять не надо - надо тебе дом построить, землю вспахать? Бери, сколько хочешь. Живи.

А что же мы? Сегодняшние «свободные личности»? Как вы назовете свой ежедневный кросс «дом-работа-дом»? Ни летом, ни зимой мы не можем, не рискуя работой, пропустить хотя бы пару дней из своей пятидневки. Отоспался в субботу, забил дома гвоздь в воскресенье - и все начинается сначала. Пролежал отпуск на черноморском пляже - и все начинается сначала.

Земли у нас нет, в этом смысле мы все - бомжи. Нас похоронят на городском кладбище. Через десяток лет дети и внуки уедут в другие города, и наши могилы зарастут травой, плиту украдут, потом на этом месте похоронят другого.

В древности выражение «да забудут его имя потомки» было проклятием. Но в наше время эта участь весьма обычна. Мы прокляты?

По вечерам крестьяне собирались вместе - работали, пели песни, играли, общались, им было весело и радостно. Водили красивые хороводы под открытым небом. Кто видел или представляет себе, что такое хоровод, тот знает, о чем речь.

А что у нас? Цивилизация, в худшем смысле этого слова. Вместо хороводов и посиделок - компьютеры, перед которыми мы зарабатываем геморрой, мониторы, перед которыми мы слепнем, форумы и ЖЖ, в которых мы увлекательно пустословим и за глаза оскорбляем друг друга, немилосердно барабаня в клавиатуру и наживая «туннельные синдромы». Если к вечеру начинает болеть отсиженная задница - значит, хорошо пообщались! Будет о чем вспомнить в конце жизни, будет, что передать детям - километры бессодержательного трепа. Если только не закроются сайты, на которых мы тратили время, и хостеры не решат почистить свои сервера.

На самом деле мы - рабы. Нам еще хуже, чем тем «умученным помещиками» крестьянам. И, не желая это осознать, мы бежим прочь от этого факта, кто куда - кто в потребление, кто в виртуальную реальность (благодаря этому она, кстати, и развивается).

И это - прогресс за двести лет?

Подумал я обо всем этом. И в итоге закралась у меня мысль, что ликвидация крепостничества-то, может быть, и не была никаким «освобождением». Ну, разве что в духе последующих большевистских и сегодняшних либеральных «освобождений». Надо-то было не разрывать иерархию монарх-дворянин (помещик)-крестьянин, а перестроить их отношения из примитивного «владения» в прогрессивного «управление».

Но вместо этого неведомые силы, управлявшие российской (да, впрочем, и мировой) историей последние двести лет,

ПРОСТО НАС ОГРАБИЛИ.

Как папуасов и индейцев. Взяли золото, землю и меха, а взамен дали стеклянные бусы и водку.

А мы пьяно смеемся и бегаем нагишом, тряся этими бусами. Когда трезвеем и начинаем страдать от тяжкого похмелья, проклиная свою жизнь - тянемся за следующей бутылкой. Вместо того чтобы взяться за ум и потребовать свое - обратно.

Свою землю. Свой, утраченный в ходе «освобождений», порядок.

Но всякое подлинное освобождение начинается с порядка внутри себя.

30.10.2006
Оригинал статьи находится здесь