Гаврилов, кажется, навсегда связан с какими-то катастрофическими оттепелями.
Помню, как я спешила к нему на первое интервью, вот также в конце зимы, и мы с Костей Хачатуряном не могли найти дверь его подъезда на Гоголевском. И подойти к любой из них было просто мукой. Все арбатские дворы были залиты талой водой.
Сегодня снова по хлюпающей Никитской я спешила в Консерваторию, где выступал он.
Это был концерт памяти молодого и рано ушедшего пианиста Алексея Султанова. Шопен в его жизни – композитор особый. Поэтому играли Шопена. Начал Андрей, начал с Ноктюрнов. Что я могу о них написать? Ведь я – не музыковед. Могу написать лишь одно: ты как-будто на облаках… Это такое тихое «пиано»… Это такие тонкие нити… Легкая поступь клавиш… Тихо-тихо как кошка, грациозно, легко, и безумно чувственно…Костя говорит, что это – метафизика, он играет над облаками…

И, да, - о…да. Он – Звезда!!!. Ему все нипочем… Обозвал «концерт памяти» - «балом», и в заключении сказал, что сыграет некую саркастическую «штучку» (Прокофьева). Рояль сотрясался от громких пассажей и после такого напора, кажется, можно только в бессилии упасть, – он же вскакивает из-за рояля в ту же секунду, когда пальцы доиграли последнюю ноту…, и тут же исчезает за дверью. Ты еще в себя не пришел, а рояль уже стоит пустой. О, как это эффектно!!! Звезда!!! После концерта он дает автографы прямо со сцены. Ему это так надо… Это для него - солнце, люди тянущиеся к нему – энергия:)) Но он и сам – солнце.
Когда он уходит, наконец, за кулисы, и за ним валом валит народ. В гримерке все окружают его, - он рад, выслушивает каждого. Рассказывает сам, все так же эпатируя народ, что де- Москва его не принимает, не зовет, что он собирался привезти Штудгардтский оркестр – не пустили. Ах, боже мой, все те же "игры".
Костя просит автограф, он удивляется: «Зачем?» И – дает. Меня обнимает. Я благодарю за концерт. И снова обнимает. И это тоже ему нужно, а уж мне-то как!!!!!

Домой идем такие радостные, полётные… Только фотоаппарат как всегда отказал, а то были бы и фотки…
[700x525]