"Точно  так  же,  как  его  волчья  форма  образовывалась  из  его

собственного человеческого тела, так и ярость,  разрушение,  происходили  из

его очень человеческой души. Его зверь  был  из  той  части  нашего  разума,

которую  мы  старательно  скрываем,  и  осознаем  только  в  самых  страшных

кошмарах. Не в тех снах, где за нами гонятся чудовища, а в тех, где  монстры

- мы сами. Мы воздеваем окровавленные руки к небу и кричим, но не от страха,

а от радости. Чистой радости убийства. Это то очищающее мгновенье, когда  мы

окунаем  руки  в  горячую  кровь  своих  врагов,  и   ни   одна   мысль   из

цивилизованного мира не может помешать нам сплясать на их могилах."