[310x627]
Вечер воскресенья был у меня продуктивным: дописала эссе, поздравила первую учительницу Татьяну Алексеевну с именинами, зачем-то досмотрела до конца Последнего героя, вспомнила, что у меня по-прежнему не подключается принтер, упросила Марусенцию распечатать мне мой доклад по инглишу про мать Терезу, и только тогда пошла спать. Родная школа встретила меня самостоятельной по алгебре, а англичанка не пришла и мы всю пару страдали ерундой, так что моя мать Тереза оказалась не у дел. Во вторник не было первой из двух последних пар литературы, а ещё из-за перепадов погоды отчаянно не хватало кислорода и постоянно сильно хотелось спать. В среду снова не было англичанки, и мы с Настей два урока провели на подоконнике туалета пятого этажа, причём я успела наделать фоток и снять видюху о том, как она сначала забиралась на верхнюю перекладину перегородки между кабинками, а потом босиком спускалась оттуда, и поперечитывать Обломова, который в идеале должен был быть перечитан к следующему вторнику. Также я даже снизошла до того, чтобы сходить на физру последним уроком в компании Асенции и Маруси, где физрук просветил меня, что как девушки обращаются с мячами, так они обращаются и с парнями, и учил – почти успешно – эти самые мячи ласково подкидывать, а не убивать об стену на бешеной скорости, по методике моего прежнего физрука. В четверг не было философички, так что моё писанное вечером в четверг эссе не пригодилось, а на паре мы написали ещё одно, но что самое главное – в буфет вернулся грибной Роллтон, хоть он и стал теперь каким-то безвкусным. В ночь на пятницу снился странный сон: сначала я была в каком-то классе, где за партами сидели дети, а у доски вместо учителя стояла лошадь; я начала её гладить, и сначала она была очень ласковой, а потом начала пытаться меня укусить, и я послала её подальше и собралась уходить. Однако не успела я выйти, как лошадь пошла по рядам и малышня начала кормить её всякой гадостью; я вышла, оказалась в коридоре лицея, встретила историчку, хотела ей пожаловаться, но поняла, что та вряд ли сможет что-то сделать. Потом я перенеслась в какой-то супермаркет, где на витринах было много больших и красивых пачек, коробок, жестянок с сигарами и сигаретами с пафосными названиями, дотоле невиданными мною вкусами и прочая, и прочая. Миг – и я обнаружила себя идущей по Молодогвардейке поздно вечером, курящей и подумывающей о том, что надо бы перед возвращением домой жвачки пожевать, чтоб не запалили. Зайдя в магазин, перед прилавком я обнаружила, что жвачка стоит ажно 30 рублей, а у меня в кошельке осталась одна только какая-то мелочь, но добрая бабушка-продавщица заявила, что я смогу купить жвачку в долг, что я и сделала. Выйдя из магазина, я пошла почему-то не в ту сторону, где живу сейчас, а в ту, где жила раньше – перешла дорогу и встала у начала пути, ведущего вглубь дворов, где царила кромешная тьма, как в колодце. Благо я догадалась светить себе мобильником, чтобы видеть дорогу перед собой, батарейка у него садилась, но у меня в запасе был ещё один источник света – фотик; к сожалению, я проснулась раньше, нежели добралась посреди ночи до своего прежнего дома, и добираться пришлось уже до школы. В школе же в этот день вместо географии были сидение на биологии на одном уроке и алгебра на другом, а с последней алгебры, второй из двух запланированных по расписанию, нас отпустили. Сначала я хотела куда-нить стаскаться с Марусей, но она отказалась, и я решила ехать домой, но увязалась за одним симпатягой до Библиотеки и в итоге съездила до Алегриса. Брожение там как раз заняло освободившееся время второго урока; там снова было множество всего такого, над чем можно было захлебнуться слюнями насмерть, и снова ничего не продавалось. Вечер был отдан под уроки на понед, потом посмотрела пол-КВНа, легла спать, и во сне гуляла с Марусей, Наташей и, возможно, с кем-то ещё по Арбату. И снова откуда ни возьмись появившаяся у моего сновидческого альтер эго вредная привычка проявила себя: я достала пачку сигарет и наконец-то смогла разглядеть её как следует. Пачка была большая, картонная, плоская, как коробка карандашей, бордового цвета, и на ней значилась надпись – не то «Lord Black Phoenix», не то просто «Black Phoenix»; и сами сигареты были длинными, как карандаши, и свёрнутыми из серой бумаги. Но что самое удивительное – огоньку мне дала Маруся и сама, кажется, что-то закурила, но не такое необычное, как я. Однако на первых же моих затяжках сон прервался, уступая место новому, в котором мы с мамой в сумерках шагали по какой-то незнакомой улице, явно заблудившись; темнело быстро, мы понимали, что придётся заночевать где-нибудь, но первое пустующее помещение, на которое мы наткнулись, было, извините, больше всего похоже на общественный туалет или на баню: внутри – светло, белый кафель, нечто вроде кабинок. Не успели мы расположиться, как услышали, что кто-то вошёл; сначала мы испугались немного, особенно мама, но это были не какие-нибудь бандиты, а обычные туристы, которые сообщили нам, что ехали на маршрутке, сделали здесь остановку и могут взять нас с собой. Выбирать не приходилось, и вскоре мы уже неслись в битком набитой маршрутке сквозь кромешную тьму города; что было потом, в течение ночи, я не помню, но поутру за окном открылись удивительные пейзажи. На бескрайнем зелёном поле стояло странное огромное деревянное сооружение – нечто вроде избушки на курьих ножках, не уступающей по высоте небоскрёбу, на крыше которой была ещё одна «ножка», на которой покоилась деревянная же «шляпка», как у гриба; не успели мы задуматься, что бы это могло быть, как заметили, что «шляпка» вращается, словно центрифуга. Далее по маршруту всё на том же поле, в несколько большем отдалении, показалось ещё одно гигантское деревянное строение – на сей раз обычная мельница, вот только крылья её были плавно s-образно изогнуты, как лопасти вентилятора, и вращались так же быстро. Но вот маршрутка остановилась, и нас высадили на краю этого поля, у тропинки, ведущей вдоль леса; стоило мне выйти, как я тут же обратила внимание на то, сколько разнообразнейших растений буйно росло по краям тропинки и сколько разнообразнейших насекомых роятся вокруг них. Особенно великое множество было пчёл и бабочек-голубянок, которые даже не улетали прочь от моей руки, так что их можно было потрогать. Но задерживаться в этом райском уголке мы не стали и двинулись дальше, вскоре тропа свернула в лес и вывела нас к выходу из заповедника – да, это был заповедник, о чём мы догадались даже прежде, нежели увидели почётную доску на столбе, сообщающую, что такие-то баснословные средства на его содержание перечислили… Ксения Собчак и Фёдор Бондарчук (XD). Там, у выхода, был вольер с дружелюбным жирафом, на фоне которого какая-то тётка пыталась сфотографировать своего толстяка мужа, и, кажется, были ещё вольеры, но я уже плохо помню – прозвенел будильник. Подумав немного, я послала его подальше и провалялась ещё где-то до половины десятого, так как следует и не поспав, зато прогуляв школу. Пострадав ерундой и доделав уроки на понед, я посмотрела сеансы на завтра Операции Валькирии в Октябре: собираемся сходить с Денисом и Марусенцией, вернусь, естественно, с оччотом и рецензией. А сейчас я пойду в театр Гоголя на Театральный роман по Запискам покойника Булгакова – да-да, ещё в начале недели я взяла несколько билетов, дабы на ближайших выходных не скучать, так что оччот и рецензия и сегодня вечером будут вам тоже. И колитесь, от кого симпа под красивым номером 177 пришла, и почему квест отредактированный не читаете) На этом и прощаюсь. До скорой встречи)