Раньше двух я спать не ложусь – даже когда вставать приходится в тёмные и холодные шесть утра, ибо, хоть лето и кончилось, сезон однодневных путешествий я закрывала несколько позже. Я позавтракала, собралась, и батя подвёз меня до Марксистской по безлюдной до неузнаваемости Москве. На противоположной стороне от того выхода из метро, где меня высадили, виднелся экскурсионный автобус, и я, перейдя подземный переход, направила лыжи к нему. Возле него толпился народ, некоторые собирались, допустим, в Серпухов, другие – в Тамбов (точно не упомню), но про Рязань-Константиново никто не упомянул. В ожидании прояснения ситуации и чтобы согреться я стала бродить туда-сюда и вскоре заметила, что к другой сторону тоже подъехал автобус, и отправилась проведать и его. Он оказался нужным мне, а вскоре впереди него припарковался ещё один, - итого прибывающие на Марксистскую должны были выбирать между четырьмя автобусами методом тыка, ибо более точных ориентиров никто не давал. Наш автобус был полупуст, плюс несколько человек не явилось – может, благодаря только вечером накануне поездки появившейся на сайте новости, что-де дом Кашиной закрыт на реставрацию и его заменят «другой экскурсией». Моё место, на всякий случай полученное по телефону, было прямо за экскурсоводом, и я пересела на свободное через одно, но всё равно иногда резало уши, когда экскурсовод слишком громко что-то выкрикивала в микрофон. Мы тронулись, честно подождав пять минут на случай опаздывающих, и экскурсовод неожиданно, без предупреждения, грянула молитву митрополита Филарета, что родом из Коломны, мимо которой пролегал наш путь. Потом рассказывала о монастырях, храмах, усадьбах и городах, которые мы проезжали; успешно проскочили Люберцы, и за окном замелькали пейзажи, окутанные густым туманом – видимость была низкой, что придавало полям, лесам, курганам и весям особенно живописный вид. Во время 15-минутной санитарной остановки в Бронницах я выбираться из тёплого автобуса не стала – уже была в этом городке, и начала потихоньку дремать. А вскоре и заснула, несмотря на то, что компания из четырёх человек неподалёку беспрестанно, даже во время лекций экскурсовода, трепалась, - просыпалась только ненадолго от шума или чтобы сменить положение тушки в кресле, ибо шея затекала немилосердно. Как кто-то, может, помнит, у меня раньше уже был выезд до Рязани, но более длинным путём, через Мещёру, - но тогда мы всё равно не останавливались у озёр, а сейчас, говорят, она всяко вся выгорела. Также уже известно, что если экскурсия называется «Таруса-Поленово», первым будет Поленово, если «Константиново-Рязань» - то Рязань, и что все экскурсионные агентства уверены, что кроме Кремля в Рязани смотреть нечего. Нас подвезли к Кремлю, встретила группа любопытствующих цыганок и сопроводила до аллеи, вдоль которой расположились сувенирные прилавки. Кто-то откуда-то взял, что Рязань – столица ВДВ, и ассортимент запестрел соответствующей символикой, а ещё на удивление много было разных сов. Я проследовала за группой на Соборную площадь, и нам сказали подождать экскурсовода минут пятнадцать. Я и обошла небольшую кремлёвскую территорию, ничего не фотографируя – все достопримечательности были запечатлены в прошлый раз и лежат в соответствующей папке фотоальбома. Бродившие также члены нашей группы вводили меня в заблуждение, что экскурсия ещё не началась, - однако вскоре я пересеклась с остальной группой, следующей за местным экскурсоводом – девушкой достаточно приятной, чтобы можно было присоединиться к общей прогулке. Девушка рассказывала об архитектуре отреставрированных храмов и назначении светских построек, а кругом были свадьбы, свадьбы и свадьбы – тысячи их! Дородные невесты, тщедушные женихи, вереницы гостей, всё вопит, выстраивается в сложные композиции для идиотских фотографий, раскладывает поляны по лавкам, молодожён для «кадра» заставляют минут по пять сидеть задницами на траве в 13 градусов тепла… Так там «готовят будущих священнослужителей»: посмотришь в окно – и никакого телевизора не надо. Зашли в собор, потом пошли в один из музеев с экспозицией с предсказуемым названием «От Руси до России». По всему первому этажу мне показывали височные кольца, кольчуги и летописи из раскопок, которых я с детства насмотрелась и в московских музеях, поэтому я шаталась отдельно от экскурсии, благо её отовсюду было слышно. Экспозиция изо всех сил старалась казаться нескучной – в витринах выставили макеты «избы кузнеца» (хотя ни в каких избах кузнечным делом не занимались – иначе спалили бы избу нафиг), «избы гончара» и так далее, а посреди первого зала раскинулся макет всей древней Рязани вообще – в гипсовой белизне тонули крошечные топорные домики, огороженные заборчиками по посадам, кое-где торчали деревца, повозки и люди, а верхнее освещение сменяло «день» на «ночь», когда в нескольких избушках загорались огоньки. Гвоздём программы первого зала была диорама – сначала над занавесом-гравюрой зажигались лампочки и мужской голос из динамиков начинал певуче рассказывать историю города, а потом занавес поднимался, и под бравурную музыку он же описывал оборону Рязани от ордынского войска, изображённую на диораме. По окончании экспозиции предложили сходить на второй этаж: у нас было немного свободного времени; вторым этажом я не прельстилась и двинулась под мелкой приятной моросью с территории Кремля. С одного из не спешащих сворачиваться сувенирных столиков я подобрала сторублёвую сову – пластиковую, опушённую, полосатостью больше похожую на котэ; пока я её вертела в руке, продавщица всё твердила, что «их у нас бабушка делает», как будто это могло стать решающим фактором моего выбора. В итоге сова осела в кармане, потому что её приятно было гладить, а я мимо ТЮЗа на Соборной, у которого остановился наш автобус, пошла по прямой улице – конечно, Ленина, потому что главная – до Детского мира и обратно, поедая захваченные из дома пирожки с капустой, приобретённые в пятницу в Джаганате. Собрались все даже раньше назначенного срока, поехали дальше – Евпатий Коловрат был, конечно, как всегда «не по пути». Сперва я думала, что до Константинова недалеко, и любовалась дождём, который неизменно сопровождал автобус, но позволял гулять без своего сопровождения, а потом снова отрубилась – чтобы проснуться только к самому въезду в место основной цели моего небольшого путешествия. В Константинове на траве паслись куры и гуси, у своих калиток сидели старушки и продавали тыквы и другой урожай, на поле посреди села обосновались покатушечники и ряженые, фотографировавшие детей и взрослых в кольчугах и прочих «исторических костюмах». Мы прошли на территорию музейного комплекса, нам выделили местную экскурсовода, и экскурсия началась с благополучно открытого дома Кашиной. Вокруг усадьбы цвели клумбы с георгинами и розами, и всё это живописное пространство оккупировали всё те же свадьбы – даже на балкончике какого-то жениха усадили с ногами на перила для фотографии; у каждой лавки или пенька оставались пустые бутылки из-под шампанского, нестройный хоровой рёв «Рааз… двааа… триии» и «Горько-горько» сотрясал стены в буквальном смысле. Дом Кашиной вместил небольшой, но симпатичный «музей одного произведения» - поэмы «Анна Снегина», на входе обитал и спал на плетёном сундуке белый котэ, внутри разместилась экспозиция, посвящённая прототипам персонажей поэмы и самой Лидии Кашиной, хотя в образе Анны Снегиной слилось сразу три женщины. Некоторые вещи были родные, кашинские, сохранившиеся после разорения имения в революционные годы; рояль, граммофон экскурсовод иллюстрировала стихотворными строчками, по стенам были развешаны фотографии и рукописи, помещичья привычка к охоте отразилась в двух птичьих трупах в стеклянных медальонах на стене и волчьей шкуре на полу. После сборной солянки из кратких биографий и просмотра нехитрых артефактов мы двинулись дальше к литературному музею – музею собственно Есенина. Там нам снова сказали подождать минут пятнадцать, народ дружно ломанулся в буфет, а я пошагала к обрыву над берегом Оки – спускаться вниз было некогда, зато от вида сверху захватывало дух: если жить в таком месте – хочешь не хочешь, возьмёшься за кисть. Туман и пасмурность, низко нависшие тучи толком пофотографировать не давали, и я потихоньку двинулась обратно в музей, сунула нос в концертный зал, где публика расселась по стульям что-то слушать, - никого ещё не было. Я уж было начала опасаться, что они ушли в залы без меня, но вскоре вернулась сразу вся группа в сопровождении экскурсовода. Этот музей был уже более насыщен и занятен: пока экскурсовод вещала краткую биографию Есенина, я вглядывалась в фотографии и письма – Мариенгоф, Клюев, Райх, Дункан, Бениславская, Толстая, друзья-поэты, их сборники, книги и журналы, кое-какие личные вещи, а в конце экспозиции – отклики на смерть Есенина: среди книжонок и статей про тлетворное влияние «есенинщины» на «молодняк» - единственный «Роман без вранья» Мариенгофа. В посмертную маску и фотографии я вглядываться не стала: ничего симпатичного. Но на обратном пути к полю люди только и обсуждали между собой, почему Есенин ну никак не мог повеситься: дескать, на «Битве экстрасенсов» оным экстрасенсам показали посмертную маску и фотографии, «так, что они не знали, кто это», и они что-то там определили; и вообще, у него ребёнок родился, а когда рождаются дети – вешаться, конечно же, нельзя. По пути я сфотографировала церковь Казанской иконы Божьей матери, часовню Сошествия Святого Духа напротив на фоне сельской школы, а у самого входа в музей меня остановила старушка, продававшая книгу художника Жутаева, ныне церковнослужителя, «Константиновские встречи». Стоило взять книжку в руки, как она от меня уже не отставала – не без труда выяснив мой пол и город, откуда я прибыла, расхвалила книжку, так что я толком и не поняла, что она из себя представляет, и буквально заставила меня её купить с упорством всех людей, которым обычно такими вот книжками выдают зарплату. В книжке оказались рассказы о Есенине людей, знавших его так или иначе; портреты самых разных людей, с которыми автор с маниакальным упорством встречался, чтобы их зарисовать и получить автограф, - Евтушенко, Солженицына, Высоцкого, Михалкова; детские воспоминания и сказки – фактически, одно не отличить от другого. Наивный примитивный язык сочинений для младших классов, даже с ошибками, не везде чётко отксерокопированные рисунки и простодушные похвалы собственному таланту… и даже зачем-то рецензии на жутаевский альбом «Практическое применение пластической анатомии». С этим сувениром под мышкой я запалила наконец-то местный памятник Есенину, больше похожий на Шаляпина – высокий, толстый, могучий, и все тянутся «за палец подержаться на счастье», - и вошла в деревянный дом его родителей, где давно уже исчезла моя группа. При просторной прихожей очаровательно смотрятся две крошечные спальни: только высокая мягкая кровать под лоскутным одеялом да окно – а что ещё для уюта нужно? Удовлетворившись вместо очередной лекции тем, что сунула нос во все углы и подышала запахом избы, я вышла вслед за остальными под разросшийся во дворе американский клён. По исходной программе нам должны были дать час свободного времени, до шести, но всем больно хотелось поскорее домой, и время урезали на полчаса. Я зашла в соседствующую с музеем сувенирную лавку и обнаружила там тонкую книжку куда более занятную: на потрёпанной мягкой обложке за авторством Карохина значилось «Сергей Есенин и Николай Клюев». Книжка, само собой, абсолютно целомудренна и вообще разделяет советский взгляд на имажинизм – зато там собраны и все письма, и воспоминания о них современников, что вряд ли ещё где найдёшь (да, я шипперю документальные пейринги)). Оттуда я уже двигалась обратно к автобусу. По дороге погналась за котэ, который перемахнул через забор и остановился за ним, позволив себя сфотографировать между прутьев, сфотографировала поляну с деревянными качелями и горкой, где паслась, отдыхая от туристов, гнедая кобыла – осталось неизвестным, какой урод положил ей седло на холку и застегнул подпругу под мышками. А у крыльца музейных касс, возле коробки, где, наверное, жили, обнаружились два котёнка, серополосатый и чёрный – они беспрестанно чесались и мяучили. Не хотелось возвращаться в автобус, хотелось ещё идти и идти по улице с курами и гусями, благо погода стояла прекрасная, но пришлось – группа собралась оперативно, и мы выехали из Константинова. Обратную дорогу со вторичной остановкой в Бронницах я проспала – дождило, рано стемнело, на дороге были пробки. Сначала экскурсовод предложила поставить какой-нибудь фильм, и четверо болтливых граждан, которые на экскурсии не ходили, потребовали: «Кина давай! Художественного». Остановились, и из нескольких фильмов на диске публика выбрала «Женя, Женечка и Катюша»; а потом фильм, видимо, кончился или его остановили, потому что из-за тряски временами совсем ничего не было видно, а только слышно, - по крайней мере, на подступах к Люберцам я проснулась уже под включённое водителем радио, по которому разорялось «Любэ». Неспешно добрались и до Москвы, подъехали к Марксистской часам к девяти и распрощались – выспавшаяся я сомнамбулически подхватила манатки и спустилась в метро, дабы общественным транспортом возвращаться домой. Выспавшаяся в самом полном смысле слова: заряда бодрости хватило до утра, писалось легко, равно как и отвлекалось вволю. Осталось только выложить немного фотографий:
[показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать]
И можно идти спать. А вечером, глядишь, и в кино сходить.)