Переаншлаг в ШСП – страшное зрелище. Далеко уже не премьера, а зал забит битком включая откидушки, а проходы забиты дополнительными стульями – в два ряда, где позволяет ширина прохода. С таким стулом мне и повезло, иначе пришлось бы пялиться в бинокль со своего двадцатого ряда. Вот что так любят зрители:
Причины ненависти отдельно взятого театра Школа Современной пьесы к Чехову по-прежнему остаются неясными, но факт остаётся фактом: работающие для этого театра авторы наперебой стараются доказать, что у них получится написать ничуть не хуже Чехова, поскольку он-де сводится к пустопорожней болтовне за бесконечными приёмами пищи, чая, кофе и спиртного – например, о судьбах России. В пьесе Улицкой «Русское варенье» герои обсуждают, что лучше – «сильная рука» или «национальная идея», а чтобы не читавший Чехова, но наслышанный о нём зритель сказал: «О, да это Чехов», действующие лица объединены в большую семью, живущую в дачном доме, который постепенно разваливается, пока его не снесут совсем. Сценография воспроизводит унылую разруху: тут и там расставленные стулья, прикрывающие доски, на которые нельзя наступать, кровать за шторкой под лестницей, множество свисающих с потолка люстр в пыльных чехлах, частично зачёхлённая мебель. Действие начинается ночью, когда никто не спит, потому что электричество то включается, то выключается, и продолжается утром и днём. Первым мы видим хозяина дома, пожилого математика Андрея Ивановича по прозвищу Дюдя (Филозов) – лазая в буфет за водкой, он разбивает какой-то фамильный графинчик и обрезает руку. Его сестра Наталья Ивановна (Васильева) слоняется по дому, завывая, что не спала ни минуты и вообще жизнь кончена и загублена; она за смешную плату переводит на английский бульварную макулатуру, которую пишет её невестка. Её старшая дочь Варвара-Вава (Волчкова) запевает другие песни – что загублена и потеряна Россия, и всё было хорошо только до Петра; она не хочет «работать на это государство» и только и делает, что ходит в храм на службы, устаёт от них и отдыхает. Средняя, Елена-Лёля (Директоренко), работу найти пытается, но всё безуспешно, а её муж Константин (Цой) пишет музыку, проделывает китайские упражнения и дразнит Ваву возгласами «Харе Кришна!». Младшая дочь Лиза (Гусилетова) – очаровательный интеллектуал, читающий книжки и фонтанирующий иронией по отношению к происходящему, по ночам катается на подаренной братом Оке, а на бензин зарабатывает сексом по телефону. За домашнее хозяйство отвечает сестра покойного мужа Натальи, невозмутимая Мария Яковлевна по прозвищу Маканя (Санаева), свято чтущая память своего брата, принципиального коммуниста и атеиста. Закадровым персонажем выступает кошка, которую никто не удосуживается снять с дерева, откуда она сама спуститься не может, просиживает там месяцами и орёт, прослывая сумасшедшей; Лиза подкармливает несчастное животное испорченными сосисками, а Константина, полезшего было её достать, кошка кусает за руку, и тому приходится ездить на уколы от бешенства. Помимо кошки, оживляж вносит вечно пьяненький пролетарий Семён Золотые Руки (Гнилицкий), который всё чинит в насквозь прогнившем имении и сдирает плату в долларах, а Дюдя регулярно с ним куда-то уходит (нам как бы намекают). Первое важное событие: дачный, пардон, туалет, треть спектакля омерзительно урчавший и булькавший, наконец вышел из строя, возникла необходимость в уборной на улице, и Семён притаранил дорогущую дверь для неё – нашёл наверняка на одной из окрестных дач, от которых массово избавляются владельцы, ибо какая-то «красная линия». После долгих приготовлений к Пасхе она, наконец, наступает во втором акте, ознаменовавшемся лёгкой перестановкой мебели, и в гости приезжает сын Натальи Ивановны, бизнесмен Ростислав (Мамонов), с супругой Евдокией под творческим псевдонимом Алла (Геринг). Он предлагает домочадцам продать этот дом и переехать на новую дачу в Подмосковье, но Дюдя и Вава поднимают крик: это земля их предков, на которой росли вишнёвые сады, и никуда и никогда они не уедут от дедовых могил. Наталья Ивановна тоже интересуется своей генеалогией, мечтает написать книгу о своих предках и по некоей прабабушке пытается записать в оные предки самого Наполеона и половину отечественной интеллигенции, однако у прабабушки в итоге оказывается прозаическая еврейская фамилия. Что-то темнят они с Андреем, косясь на портрет Антона Палыча: дескать, про их предков он неправильно написал; Андрей – последний из Лепёхиных, породнившихся ныне с Дворянкиными, - и не является ли это нелепой аллюзией на его предка Лопахина, который некогда разрушил бывшее на этом месте поместье и выстроил эту дачу?.. Итак, не успел Ростислав уехать, как наше семейство чудаков потеряло главный источник дохода: в их городской квартире, которую они сдавали англичанину, прорвало канализацию, теперь она требует евроремонта; нам намекают, что это происшествие – часть коварного плана Ростислава по выкуриванию своей родни с обветшалой жилплощади. В одночасье на даче также отрубили воду и предложили выкопать колодец, ибо все окрестные дачи уже скупила некая фирма, затем она (дача, а не фирма) ещё и слегка пострадала от пожара – и третий акт мы встречаем уже во дворе. Взрослые и молодёжь не унывают и варят на продажу варенье из покупной вишни – этикетки акварелью рисует Лёля, само варенье разливают по нестерилизованным банкам, и даже то, что в тазу с варящимся вареньем утапливается мышь, не останавливает доморощенных промышленников: Варвара уверяет, что если пригласить священника и освятить продукт, его можно будет есть. Среди женской бригады не видно только Андрея: он уехал на похороны некоего академика, мужа пожилой, но всё ещё успешной балерины, обзываемой всеми Железной Жизелькой, - своей возлюбленной с самой юности, и Наталья боится, что он женится на этой балерине и завещает дачу ей, а не своим племянницам и племяннику. Но этого не происходит: вернувшись, Дюдя хвастается, что устроился при своей пассии переводчиком с испанского и уезжает с ней в Барселону на неопределённый срок. Вскоре раздаётся звонок от Ростислава, призывающего срочно собирать вещи, и вслед за звонком прибывает он сам с бригадой грузчиков, обряженных зачем-то в грабительские чёрные маски, готовых выносить мебель. И всё бы обошлось, но дача уже не принадлежит Андрею Ивановичу: ему понадобились деньги на квартиру в Барселоне, и он продал дарственную на дачу предприимчивому Семёну. И Ростислав незамедлительно обещает Семёну выкупить участок за целый миллион: ведь именно ему, Ростиславу, принадлежит скупающая дачи фирма. Он мечтает, как на освободившейся территории выкопает большой пруд с искусственным островом в центре, куда будут приезжать развлекаться богатеи со всего света, а остальные в безопасной нише задника наблюдают, как с яркими красными вспышками и грохотом символически рушится их дом. Должно ли это быть трагедией – непонятно, но как трагедия это решительно не воспринимается: руины, не поддающиеся реставрации, необходимо рушить, пока они сами на голову не рухнули, консерватизм – зло, а финансовый просчёт Андрея ещё не значит, что «глупость – национальная черта русского человека». В качестве Фирса, видимо, выступает кошка, - в таком случае её действительно жалко. Утонувший в бытовухе и диалогах сериального пошиба трёхчасовой спектакль претенциозен донельзя, однако не несёт ни смысла, ни оригинальности, ни литературы как таковой – это внежанровая пародия, заведомо проигрышная, на Чехова, которого тут для пущей верности временами цитируют. Публика воспринимает «Варенье» как комедию, и ряды кресел трясутся от хохота, - но шутки редко получаются удачными и по большей части крутятся вокруг темы туалета, а также смех зрителей каждый раз вызывают редкие нецензурные словечки. А поскольку сюжет примитивен и может уложиться в пару фраз про «был дом, и не стало дома» а-ля «я читал Чехова в пятом классе и что-то помню», а персонажи карикатурны, плоски и искусственны, сплошь, разве что кроме Лизы, неприятны, - иначе как затянувшимся анекдотом вышеописанное творение Райхельгауза не назовёшь. Хоть под бодрую музычку и кухонные перепалки заснуть проблематично, - лучше сходить на плохую постановку Чехова, чем на старательную постановку аттракциона под лейблом «Afterchekhov», чтобы убедиться, что «Чехов актуален» - как оправдывают «Варенье» любители. А лучше всего в этом и не сомневаться.
[380x130]