[171x257] Марлон (Олексяк) заходит в лифт, выдающийся со сцены навстречу зрительному залу и уходящий вверх зарешёченной шахтой, как на работу – одевает висящую в уголке куртку, смотрится на своё отражение в панель с множеством кнопок и ждёт первого попутчика. Им оказывается скромный Милан (Кудряшов), хвастающийся, что едет на встречу с главой компании, которой добивался три года, в надежде получить работу. Однако Марлон заявляет, что таких людей оный глава не любит, и принимается учить Милана жизни, то и дело сводя разговор на женщин, которых считает самками, влюблённость которых обусловлена выработкой гормонов – поэтому баловать их и доводить до оргазма ни в коем случае нельзя. Сразу становится очевидно, что Марлон по меньшей мере психически неуравновешен, он агрессивно навязывает свою лекцию, не позволяя Милону выйти на несколько этажей раньше нужного. Лифт едет медленно, Милан успевает переодеться в более приличествующий деловой встрече костюм, Марлон успевает выйти из лифта и вернуться на следующем этаже, не дав Милану возможности сжевать бутерброд. А ещё Марлон успевает явно заинтересовать собеседника, потому что Милан соглашается снова спуститься на первый этаж, пока тот поможет ему решить его проблему. Седовласый Милан признаётся, что он девственник, и Марлон, проявляя мнимое участие и дружелюбие, приступает к обучающему курсу по соблазнению вплоть до того, что затаскивает растерявшегося и перепуганного Милана на колени под шумное возмущение публики, – благо времени у них навалом: лифт то и дело останавливается, свет гаснет, а потом кратковременное землетрясение и вовсе обрушивает кабину в недолгий свободный полёт. Марлон от скромности не умрёт – он уверен, что знает женщин не хуже Казановы и Дон Жуана и что перед его обаянием никто не может устоять. Милана же он держит за ничтожество, которым можно помыкать, как заблагорассудится, и, стремительно наглея, всё чаше повышает голос, топает ногой, оскорбляет беднягу и доходит до рукоприкладства. Сам Милан уж больно легко и привычно, как кролик перед удавом, подчиняется ему, глотает любые обиды как должное и продолжает после них заискивать перед попутчиком с прежней подобострастной вежливостью. Когда в лифт входит очередная попутчица Брижит (Богданова), она тоже попадает в ловушку – войти ей Марлон позволяет, а вот выйти уже не получается, и кабина продолжает мотаться вверх-вниз, регулярно застревая, погружаясь в темноту и снова отсчитывая этажи, пока с электронного табло и вовсе не пропали цифры. Брижит, честно визжащая всякий раз, как гас свет, незнакомых мужчин не испугалась, и когда Марлон предложил ей помочь Милану, отрекомендовав его импотентом, она честно попыталась к нему приклеиться, но безуспешно, - зато от топорных ухаживаний Марлона таяла точно таким же кроликом. Сообразив, что Марлон и Милан не заодно, она прагматично принимает сторону более сильного, поддерживая первого, а второго унижая и пиная вместе с ним. Бесконечная возня в кабинке затягивается, начинает повторяться и наскучивает – непонятно, чего добивается Марлон, с таким усердием пытаясь случить своих попутчиков, как породистых собачек, и ставя над ними нехитрые эксперименты. Вот – в темноте крадёт у них листочки с резюме или откуда-то достаёт свои и, ослепляя их фонариком, проверяет их профпригодность и приходит к выводу, что таковая ни на что не годится. Или достаёт откуда-то сверху и наставляет на них пистолет, оказывающийся в итоге зажигалкой. А когда на каком-то тёмном этаже лифт останавливается и Марлон уходит, перепуганная парочка попросту боится выйти за пределы лифта и так и не решается сбежать, пока их мучитель не возвращается. Он уверяет, что знает всё и про всех – дескать, имеет обыкновение снимать копии с документов, лежащих на столе начальства, и продавать ценную информацию и финансовых операциях конкурентам, а так же установил камеры в лифте, на должности смотрителя которого якобы состоит, и приторговывает порнографией, ибо именно в лифте почему-то боссы предпочитают «драть своих секретарш». Знает он и о последней из своих жертв, - и создаётся впечатление, что эта жертва тоже знает, куда попала: слишком уж быстро включается в «семинар». Его зовут Амиель (Пожаров), и он едет на встречу со своим сыном – частным детективом, занимающимся адюльтерными вопросами, который в течение семи лет собирал компромат на своего папашу, изменявшего его матери направо и налево. Амиелю боязно выходить на нужном ему этаже, Марлон это замечает, - и Амиель добровольно соглашается пройти испытания для приобретения уверенности в себе. У него под длинной серой шинелью – майка-сеточка и старый нацистский пистолет, по его словам – захваченный на продажу, но Марлона он сильно не интересует – стоит себе в углу, пока тот домогается Брижит, доводит до истерик Милана и, требуя всеобщего внимания, раздаёт банальные советы в стиле брошюрок в мягких обложках «Как достичь успеха» - говорит о социальной пирамиде, о борьбе с достойными соперниками и прочей избитой классике. Наконец, многострадальный лифт, чего и требовалось доказать, застревает окончательно и бесповоротно, чему Марлон явно очень рад; на часах он засекает время, за которое его рабочая бригада должна будет вызволить их из лифта. Правда, его компания раздражает его всё больше – он заявляет, что его «курс рассчитан на королей, а не слуг», хоть и наивно было бы предположить, что, методично опуская людей, приказывая им и наказывая за неповиновение, можно воспитать в них гордость, беспринципность и другие воспеваемые им качества. Он прибегает к последнему средству – заставляет своих подопечных поневоле сначала молиться, а потом бегать по кругу, точнее, на месте, под мантру а-ля «Я буду богатым, у меня будет двадцать домов и пять жён», и далее в том же духе. Самым неутомимым оказывается Амиель – и он же показывает себя достойным учеником своего учителя: хвастаясь, что ванны с женьшенем «удлиняют и здоровье, и член», не мудрствуя лукаво расчехляет пистолет и, угрожая им присутствующим, валит Брижит на пол. Хоть и вряд ли из джентльменских побуждений, но Марлон вырубает Амиеля ударом ладони по загривку и предлагает Милану воспользоваться случаем, сиречь Брижит, пока лифт не открылся и последний шанс ещё есть. Милан тоже, видимо, что-то уже усвоил, поскольку без возражений неуклюже забрался на прикинувшуюся засыпающим бревном Брижит, поприставал к ней с поцелуями и слез, резюмировав, что «не умеет». Тогда Марлон – чтобы добро не пропадало – берётся за Брижит сам, как по волшебству добивается какой-никакой взаимности и показывает на практике свою теорию обращения со слабым полом – «рабынями», по его разумению. Остальные двое мужчин наблюдают за происходящим насилием, после затемнения двери лифта открыты – но никто этого не замечает. Марлон предлагает Брижит расписаться под словом «проститутка» и в доказательство включает диктофонную запись, на которой она сама предлагалась ему, а Милан пытается за неё вступиться, то есть, скорее, пожалеть её вместе с собой, таким «влюблённым», но решительно ни на что не способным. Трое пленников лифта расползаются в состоянии, близком к шоковому, Марлон остаётся лежать посреди лифта, выглядящий вымотанным морально и физически, но довольным собой. Зритель выдыхает с облегчением: полтора часа наблюдать за пустопорожней болтовнёй ни о чём и предсказуемыми выходками психа было довольно-таки утомительно, а смысла в этом так и не обнаружилось. Если бы выяснилось, что творившееся в лифте было замысловатым психотренингом, на который все участники заранее записались, чтобы пощекотать нервы и избавиться (или, точнее, не избавиться) от комплексов чужими руками «профессионала», что заведомо обречено на провал, - спектакль мог бы ещё обрести крошечную толику логики. Ведь нормальный человек, оказавшись запертым в маленьком помещении с психом, не ведёт себя так, словно это в порядке вещей, - он либо трезво уходит в игнор, либо впадает в панику. Однако в финале мы узнаём, что Марлон – и есть хозяин вышеупомянутой фирмы, и секретарша разыскивает его по телефону, чтобы сообщить, что Милан и Брижит прибыли к нему на собеседование. Состроив выражение жертвы, наш лифтовый маньяк со словами «Что ж, попробуем ещё раз» прикуривает сигару и отправляется на исполнение своих непосредственных обязанностей. На чьей стороне при этом автор пьесы, гордо названной «Координатор», чилиец Бенхамин Галемири и постановщик, его соотечественница Алехандра Гутьеррес, - покрыто мраком тайны. Очевидно, что Марлон, прикрываясь альтруистичным желанием «помочь» бедным-несчастным «посредственностям», попросту развлекается от смертельной скуки и пресыщенности, олицетворяя, как ходячая находка для психотерапевта, все возможные комплексы, фобии и мании современного офисного человека: желание быть крутым, наслаждаться своей силой, властью, превосходством, правотой и безнаказанностью, и одновременно быть благодетелем, строить из себя загадочного гуру, строгого судию и далее в том же духе. Очевидно, что чем вдохновеннее он изгаляется, сыплет фразочками на английском, подцепленными из телевизора, и выцеживает желчь снисходительности, тем более жалким и омерзительным становится, - но не менее жалки и также не вызывают ни малейшего сочувствия поддавшиеся ему простаки-чудаки. У них не осталось ни достоинства, ни самоуважения, ни даже личности как таковой: Милан – трусливый плакса, Брижит – пустоголовая шлюха, Амиель – бездумный исполнительный солдафон, стоящий по струнке перед Марлоном и реагирующий на распоряжения на рефлексе собаки Павлова: «Так точно, сэр!». Это не персонажи, а плоские шаблоны, неживые марионетки-карикатуры, и то, что автор пользовался прототипами «из жизни», делает их не более, а только менее интересными. И даже жаль, что старания талантливых актёров, правдоподобная и атмосферная сценография Гарри Гуммеля и музыкальное сопровождение от Apocalyptica ушли на проект с претензией на «экзистенциальную философию» и пшиком в сухом остатке. Не грустно, не смешно, не страшно, и не открывает для размышления никаких новых тем. Как и любой психотренинг, - рекомендуется любителям с серьёзным лицом ковыряться в себе и со всех сторон рассматривать извлечённые козявки: «Хосспади, да это ж про меня!»