Итак, я немного выспалась в Кофе Хаосе и посидела-подождала окончания дождя, просыпаясь, попивая не то жасминовый, не то ещё какой-то чай и меняя планы на день грядущий – в общем, получив в итоге маршрут, условно обозначенный как «По местам боевой славы II», и начертав его ручкой на карте. Наконец, распрощавшись с гостеприимной кофейней, я вышла в уже светлую, прохладную, влажную и немного накрапывающую действительность и заглянула к обнаружившемуся поблизости Банковскому мосту, который сторожили самые натуральные «крылатые кошки пустынь». Окрестные заведения были ещё закрыты, и я неспешно вышла на Невский и двинулась в направлении одноимённой станции метро, надеясь где-нибудь разжиться завтраком. Спустя самое большее полчаса поисков мне улыбнулась удача в лице «Il Patio», более известной в народе как «Патио-пицца» - привередничать было недосуг, и я приземлилась за столиком с видом на прелестного щенка японского хина, восседавшего на руках хозяйки и тянувшего лапки на стол. В меню нашлась сугубо овощная пицца «Примавера», густо засыпанная какой-то травой, которую я сначала честно жевала, потом только обгладывала стебли, а потом терпение желудка лопнуло и он напомнил, что я не жвачное животное. В общем, тяжело пришлось бедняге, но я залила сие обильное воздаяние должного итальянской кухне свежевыжатым яблоковым соком и продолжила путь по Михайловской улице, где на площади Искусств косил под насест для голубей Александр «наше всё» Пушкин – куда как более вдохновенный, нежели его угрюмый московский собрат. В ходе дальнейших петляний не то на Итальянской, не то на Садовой улице я засекла на пустующей террасе какого-то кафе или ресторана красавицу трёхцветную кошку с арлекинской масочкой и зелёными глазами и выманила её из-под лавок на небольшую фотосессию. Выйдя на Кленовую, я навестила и конного Петра, одиноко мокнущего под моросью, и мимо цирка пришла по Инженерной улице на площадь и мост Белинского с видом на уже ранее виденную мною церковь Симеона и Анны. Миновав мост, я двинулась дальше по улице Белинского, где зашла в подвальный этно-магазинчик со всевозможными сувенирами – преимущественно перуанскими. Каменные совы и совы-брелки из перегородчатой эмали были, конечно, заманчивы, но моим коллекционерским сердцем на сей раз завладел нэцке-лев – который и был приобретён и сфотографирован в естественной среде обитания, сиречь на каменном крыльце родного магазина (сейчас он стоит на столе и до сих пор пахнет благовониями). С Белинского я свернула налево по Литейному проспекту и по пути передохнула в сквере с бюстом Некрасова, которого даже на карте не оказалось. С проспекта я отклонилась, чтобы обглазеть-запечатлеть Спасо-Преображенский собор и по переулку Радищева выйти на Кирочную, прямо и неуклонно приведшую меня ко входу в Таврический сад. Ознакомившись с белым Есениным, каким-то пижонистым и на себя не похожим, я нашла единственное сухое от мороси место – скамеечку под навесом-домиком на детской площадке – и забилась туда отдохнуть напротив зябнущей матушки двоих резвящихся на скользких сооружениях детей. Однако в статичном положении я быстро начинала клевать носом, поэтому задержалась не надолго и отправилась обходить территорию сада; здания были закрыты на реставрацию, пруды в весьма дурном состоянии – белые пятна, издалека принятые за скопления чаек, оказались островками мусора. Покружив по аллеям и мостикам над обмелевшими канальцами и ничего интересного не обнаружив, я выбралась первым попавшимся выходом и благополучно оказалась на Шпалерной улице, так же прямо и неуклонно ведущей к площади Растрелли, открывающейся памятником несчастному, не подпоясанному Дзержинскому; по пути я запалила ещё один не значащийся на карте бюст – Брусилова, похожего на Путина, только с усами. Перед дальнейшей дорогой надо было отдохнуть немного, желательно – поспать, благо в сон клонило всё настойчивей, ибо в воздухе как-то парило; единственным вариантом для привала было бистро в каком-то офисном здании, туда пришлось и наведаться. Всё ещё помнящий о пицце желудок ни есть, ни пить не соглашался категорически, но из вежливости я заказала стакан апельсинового сока, чтобы было чем промочить горло, и забралась за самый дальний столик в углу, хотя и там тоже чуялась вонь какой-то сгоревшей в угли рыбы. Ненадолго выбравшись в сеть, я сложила на столик руки и голову и очень удачно отрубилась: за окном как раз снова зарядил дождь. Когда я проснулась, как обычно – спустя примерно пару часов, дождь ещё не прекратился и явно не собирался прекращаться в ближайшее время, но, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно потраченные часы и минуты, я, чувствуя себя достаточно бодрой и отдохнувшей, расчехлила свой радужный зонтик и ломанулась наружу через двери, на створках которых оптимистично значилось и «нет входа», и «нет выхода».
[показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать]
Дождь обеспечил прекрасное нейтральное освещение для съёмки Смольного собора, вокруг которого я обошла, перепрыгивая через лужи на грунтовых дорожках и благословляя осенние туфли, мимо корпусов Смольного же института. Зайдя в холл превращённого в музей собора отряхнуться, отряхнуть зонт и свериться с картой, я пожалела кровных на посещение оного музея и двинулась дальше, по улице Пролетарской диктатуры, к саду под названием Партер (а Амфитеатр и Бельэтаж где?) с фонтанами, бюстами печального Энгельса и свирепого Маркса, смотрящими друг на друга через аллею, и маленьким Лениным в конце оной на кумачовой клумбе перед Смольным дворцом администрации. По Смольному проезду я вырулила в сторону, противоположную той, куда посылал указующий перст Ильича, и, повернув на Смольный проспект, вскоре оказалась у Смольной набережной. Там стояла громада моста Петра Великого и виднелся Малоохтинский мост поодаль, но по другую их сторону ничего привлекательного уже не было – можно было возвращаться, благо дождь как раз прекратился. Возвращалась я сначала по Тульской мимо посольств Украины и Беларуси со стрёмными каменными бабами во дворах, и на улице этой я в первом же попавшемся торговом подвале купила на будущее плащ-дождевик, чтобы с зонтом не таскаться. Потом я возвращалась по Суворовскому проспекту, мимо девяти Советских улиц и памятника Александру II, похожему на одряхлевшего Тараса Бульбу, и, когда захотела перекусить, зашла в какой-то магазин за шоколадкой. О кондитерская фабрика имени Крупской, я люблю тебя за то, что у тебя есть пористый шоколад без молока – я целую вечность не ела пористого шоколада!.. Одну не самую большую плитку я растянула до самого Невского, в который и упирался Суворовский, и приискала неподалёку от площади Восстания КофеХаос – запить шоколад ледяной и кислой айс-клюквой, высушить ноги и поставить туфли у батарейки после дождя и луж, а главное, конечно, - получить советы, как провести оставшиеся почти семь часов, предполагающие ещё и ужин. Можно было бы доехать до Сенной и пройти оттуда набережную Грибоедовского канала до самой Фонтанки, вот только выбираться оттуда пришлось бы на автобусе никак не меньше получаса, а рисковать опоздать на поезд по пробкам мне не улыбалось – посему этот вариант был отложен до следующего раза. Итого я остановилась на том, чтобы просто походить по магазинам – и в первую очередь вышла на Лиговский, сначала, само собой, не в ту сторону. Потом топографический кретин стал тыкаться во все дворы подряд и, беспрепятственно войдя в один из них, запалил сныкавшуюся под машиной серую полосатую кошку, за которой следовал котёнок – точная уменьшенная копия мамки. На мою котоохоту откуда-то возник охранник и стал шуметь, что-де здесь фотографировать нельзя, ибо двор закрытый, не то отель, не то что-то ещё. Из-за него мне удалось запечатлеть живность только по отдельности и убраться подобру-поздорову. Вскоре оказалось, что и искать по дворам не надо было: вывеска Кастл Рока гордо украшала арку первого, проходного, двора. В левом подвале у меня родилась идея купить себе наконец новый кошелёк – на старом уже не различишь, что там когда-то был принт арта Pu-sama по Хеллсингу. На прилавке были более долговечные и более дешёвые кошельки с рисунками, напечатанными прямо на ткань, - таким был мой первый кошелёк, но эти рисунки были больно скучными, тогда как кошельков «нового типа», обшитых кожзамом, ассортимент был больше и ярче. Взгляд мой сразу упал на кошелёк с тигром – а значит, он незамедлительно осел в моём кармане, потеснив запасной фотоаппарат. К новому кошельку нужна была и новая цепь, ибо у старой давным-давно отвалился карабин, - и таковая нашлась во втором подвале, средней длины со звеньями-пацификами: непривычно лёгкая, не запутывающаяся узлами, с маленьким аккуратным карабином, так что кошелёк теперь не потеряется и не украдётся. Поглазела я и на другую сувенирню – кружки, спички, плакаты, будильники, пепельницы, тетрадки, и чего только не, я уж не говорю о традиционных майках, торбах, сумках, нашивках, кулонах et cetera. А когда вышла наконец на свет Божий, точнее, уже немного безбожные сумерки, на подоконнике над подвалом обнаружилась черепаховая кошатина, взиравшая на тусовавшуюся во дворе Костыля публику зелёными глазами несколько навыкате, как у мопса. С обновками я дошла до Лиговского переулка, в сквер с очередным Пушкиным, но в тамошние пункты назначения – этно-магазин «Алхимия» и сопутствующие два этно-подвала напротив него по соседству друг с другом – я опоздала где-то на 15 минут: в этом мире всё закрывается в девять вечера. Зато вокруг сквера я побегал за долго не желавшей фотографироваться почти-бесхвостой кошкой) Не расстраиваясь и посещение сих дивных мест тоже отложив на недалёкое будущее, я тупо почесала по Лиговскому дальше прямо – чтобы убить время и силы заодно, ибо с убитыми силами естся и спится всегда лучше. По пути я зашла посидеть в небольшой сад имени Фрунзе, он же Сангальский (интересно, что это значит), где выгуливалась целая стая мелких собачек и где я едва не забыла на скамейке торбу.
[показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать]
Дойдя до самой станции Лиговский проспект, я начала задумываться об ужине, но поблизости ничего путного не оказалось, и я решила вернуться в «Версту» совсем недалеко от площади, где, проходя первый раз мимо, видела в выставленном на улице меню сразу несколько заявленных как вегетарианские блюд. Сказано-сделано: вернулась, была препровождена за столик, но вместо традиционного меню передо мной положили один-единственный листок меню «ночного». По изучении оного стало ясно, что по ночам в «Версте» не едят, а только пьют и закусывают – и, уточнив у официанта, что да, действительно основное меню по ночам не действительно, пардон за тавтологию, - я вынуждена была это гостеприимное место покинуть. В поисках пропитания я снова пересекла площадь Восстания и где-то на улице Восстания обнаружила единственное не закрывшееся – суши-бар «Евразию». В меню обнаружилась всё та же вездесущая рисовая лапша в салате, а затем и роллы с авокадо – я ожидала, что за такую малую сумму ролл будет один, и заказала и то, и другое. Официант предложил мне выбрать чай; я сказала, что если чай пакетиковый, то выбирать нет смысла, но он ответил, что – нет-нет, не пакетиковый ни в коем случае, и я заказала некую новинку «Миндальный сюрприз». Принесли мне в итоге непомерных габаритов чайник, в котором, как я увидела, приподняв крышку, плавал «сюрприз» - пакетик, распространявший запах синтетического ароматизатора. За чайником последовали мокрое белое полотенце для рук и деревянная платформа с доброй полудюжиной роллов. Палочки, привет от китайских заключённых, впивались в палец, пытавшийся держать их раздвинутыми, а мягкие роллы и вообще норовили раздраконить пополам, и официант, видя мои мучения, принёс мне учебные, с привязанной между ними сложенной салфеткой. С грехом пополам я отправила все роллы в рот, пытаясь прожевать резиновую на ощупь и рыбную на вкус бумагу из морской капусты в их составе, и опасливо минуя тарелочки с какими-то розовыми водорослями, скромной зелёной розочкой васаби и соевым соусом. Не успела я осилить порцию, как принесли мелкое корытце с горкой салата, состоявшего, собственно, преимущественно из салата, капусты, перца, помидоров, а ниточки лапши виднелись в нём крайне редко. Есть палочками мелко нарезанную траву – то ещё развлечение, хотя постепенно я привыкла, однако до такого высшего пилотажа, чтобы макать её в какой-то другой, сладковатый соус без потерь, я так и не дошла. Впрочем, ввиду уже съеденных роллов весь салат я не осилила и отвалилась на спинку дивана, попивая яртов чай – с таким же точно вкусом, что и «Меланж», которым меня в прошлую поездку поили на Сенной, больше всего напоминающим вкус медовой акварели. В довершение всего в полночь «Евразия» вознамерилась закрываться и вежливо попросила всех посетителей удалиться – пришлось бросить чай недопитым, то есть фактически совсем не выпитым, и менять дислокацию на уже привычную, самую наиближайшую к вокзалу Шоколадницу, где – аллилуйя! – обнаружился давно исчезнувший из московских кофеен журнал F5. Притырив прессу в торбу и устроившись у розетки, дабы обеспечивать нетбук питанием, я мудро рассудила, что пить – хватит, и поинтересовалась у официантки о составе какого-то апельсиново-мангового сорбета, который вскоре и оказался в моих лапах. Итого оставшееся до отбытия время я вяло ковырялась ложкой в вазочке стремительно тающей кислющей бурды, моргая на монитор, и под занавес, расплатившись, подхватила манатки и пошагала на Московский вокзал. Найдя на платформе свой поезд, стоявший бок о бок с другим таким же на Симферополь, я рысью достигла двенадцатого вагона, и дотошная тётка-проводница помимо билетов стребовала с меня давно похороненный на дне торбы паспорт. В вагоне выяснилось, что моё законное место – спиной по направлению движения, хотя я в заказе указывала обратное, и всего на пару мест дальше от туалета, чем моё прежнее место. В час и сорок минут ночи поезд тронулся, но неугомонная проводница всё сновала по вагону, проверяя билеты и неустанно спрашивая у каждого-каждого, не хочет ли он в купе (я бы и захотела, кабы без доплаты), а громоздкие вещи, чтобы об них никто не спотыкался, заставляя из проходов оттаскивать в конец вагона. Наконец, сообразив, что с такой бурной деятельностью вокруг не поспишь, какая-то семья из четырёх человек согласилась перебраться в купе, и когда они ушли со всеми чемоданами, я юркнула на одно из освободившихся мест, которые были лицом по направлению (ну, вы поняли), и ещё два человека – на другие. На место же, освобождённое мной, перебежала девушка, которая сидела неподалёку от меня в Шоколаднице и у которой было место у самого туалета. Однако проводница, заявляя, что на освобождающиеся места пересаживают людей от туалета, согнала тех двоих человек и нависла было надо мной, но я попыталась объяснить, что на моё место девушка уже пересела. Однако та поняла меня как-то не так, согнала девушку и привела дедушку, который сидел рядом с ней, - но мне уже было всё равно, я опустила столик и сворачивалась на нём ко сну. Поезд тем временем выбрался из Питера и раскатился побыстрее, свет погасили, было зябко – стоило откинуться на спинку кресла, как холод намекал, что заснуть не даст, но стоило мне снова улечься на столик, и одеяло-кенгурятина согревало меня, обеспечивая прерывистым сном на все восемь часов пути. На сей раз я реже просыпалась по причине отлёживания в хлам конечностей, зато пару раз замечала остановки, которые в прошлый раз не замечала вовсе. Долго ли, коротко ли, а поезд довёз меня до Ленинградского вокзала, и после бодрящей давки в метро я, включив автопилот, доехала общественным транспортом до родного дома и села за комп. Лень не позволяла начать писать прежде, чем я хоть как-то управлюсь с накопившимся неотложным, - а потом меня начало настойчиво срубать, и я переместилась на диван, даже не выключая компа. Пару часов спустя стемнело, во мне ожила сова, и писала я всю ночь и всё утро, много и с большим удовольствием отвлекаясь, а утром, часу в десятом, я снова легла на диван, выключив комп. В районе двенадцати меня и маму, которая спала с вечера, но в шесть утра вставала проводить отца на работу, перебудила бабушка, и я вернулась к тексту и фотографиям. Когда текст был уже закончен, а радикал ещё глючил, а время шло, я решила прерваться и съездила до Крылатского в зоомагазин, а возвращалась от родной станции до дома пешком дворами, с зонтом наперевес, ибо мне удалось заманить в гости в Москву питерскую погоду – пасмурную и дождливую. Нагуляв сонливость, я успешно справлялась с ней игрой с компом в шахматы (дошла до десятого уровня, там, вроде, впереди ещё столько же) и догрузила оставшиеся кадры на радикал – так появился предыдущий пост. После этого я сразу приступила к нынешнему и потратила ещё одну ночь, но утром, в районе семи, меня начало клонить в сон, и я впервые со времени отбытия в Питер забралась под одеяло… до двух часов дня, пока не разбудили. Теперь рискую опоздать в театр, гружу фотки (по шахматам добралась уже до одиннадцатого)). Прощаюсь до вечера, до рецензии!)
[показать]