Толком выспаться перед выездом не удалось – комаров было слишком много на меня одну. Позавтракав, я покидала в торбу зарядившийся с вечера нетбук, зарядки для него и фотоаппарата, рассовала по карманам джинсов обе мыльницы, а блокнот с ручкой для всё более кратких путевых заметок и карта, выжившая с прошлого раза, уместились в просторных карманах красной флисовой толстовки с кенни-капюшоном, приобретённой по совету питерца. Также я прихватила все нашедшиеся в доме пластыри и в последний момент собралась заклеить уже имеющиеся мозоли, натоптанные днём ранее на выгуле с Ушастой. Для круглых выбрала круглые, для сорванной шкурки на указательном пальце – привычный пластырь с зелёнкой, но он затягивался так туго, что наступать с ним на левую ногу вообще оказалось невозможным – пришлось его с грехом пополам оторвать. Поскольку поезд был на 6.45, на метро я могла и опоздать, и отец подвёз меня до вокзала по свободным утренним улицам быстрее чем за полчаса. Пробравшись от обочины к Ленинградскому вокзалу (повсеместное уничтожение асфальта делает перемещение по городу весьма увлекательным), я неспешно нашла свою платформу и погрузилась на Сапсан, как и заказывала – на место у окна лицом по направлению движения. Усевшись, я заклеила шкурку совсем крошечным пластырем – и забыла о ногах до самого возвращения: они вообще не жаловались на жизнь, ибо я изменила летним дырчатым туфлям и доверилась осенним. А флисовая кенгурятина оказалась такой тёплой, что за все два дня мне ни разу не было холодно, плюс благодаря мягкости и капюшону это и одеяло, и подушка каких поискать – я это сразу поняла, когда улеглась подремать на столик. Так я дремала, досыпала и смотрела в окно всю дорогу – на несколько минут более короткую, чем в прошлый раз, ибо без дополнительных остановок. Вокруг было много детей и корейско-вьетнамских туристов; девочка впереди меня раскладывала пасьянсы. По телеку под потолком показывали сначала «Жестокий романс» (самый дорожный фильм, похоже – когда я однажды четыре часа возвращалась на автобусе из Ростова, его тоже крутили), потом некий фильм «Не надо печалиться», в котором фигурировала корова – как и в фильме, который показывали в прошлый раз, только в том корова бегала по городу, а в этом её таскали по деревне. Прибыв на Ленинградский ещё до одиннадцати утра, я традиционно пренебрегла общественным транспортом и решила добираться до большой воды ранее не изведанным маршрутом с кодовым названием «по местам боевой славы», попутно отыскивая, где позавтракать. Шагая по Невскому, я вернулась в магазин настольных игр, куда заходила в прошлый раз: вернувшись тогда в Москву, я пожалела, что не купила там книгу-игру – средство вспомнить детство, когда я зачитывалась романами о Стальной Крысе Гаррисона, среди которых был один роман-квест. Теперь я, запалив во дворе магазина котэ (кажется, того же, что и в прошлый раз), потратилась-таки на нечто под названием «По закону прерии» Голотвиной – третью из четырёх вышедших книг, которые создают энтузиасты отсюда. Она даже требует кидать кости, в отличие от Гаррисона… и, кажется, у Гаррисона не было летальных исходов.^-^’ Когда едальни начали открываться, я была на повороте на Марата. В Чайной ложке воняло сгоревшими блинами, в Сладкоежке были только сладости (что логично), и, наконец, я осела в суши-баре «Фишка» на Невском. Правда, забегаловка сия, гремящая попсой и кормящая посетителей горело-сырыми пирожками сорта «тошнотики вокзальные», могла предложить мне только «витаминный салат» из капусты, яблока, огурцов и помидорок-черри, в котором что-то подозрительно хрустело на зубах. Нажевавшись этой травы, о чём потом слегка пожалел желудок, я пошла дальше до поворота на Владимирский проспект – и по нему, родимому, в сторону, противоположную моему прошлому пути вдоль Фонтанки. Мимо красавца Владимирского собора – до Пяти углов, где Владимирский незаметно перетёк в Загородный, с которого я повернула в переулок Джамбула, где ему, Джамбулу, памятник. Ибо он великий советский акын, и его непременно надо было повидать =Р Жаль, сопутствующий памятнику фонтан не работал, а скамейки вокруг заняли жаворонки-алконавты, но я всё равно проскользнула за выехавшей машиной в соседний двор посидеть на скамейке, пока меня облаивал гулявший с хозяйкой йорк, защищая свою территорию. По переулку я затем вышла к Фонтанке и двинулась, как и в прошлый раз, в сторону Гороховой, только по противоположному берегу и не сворачивая на неё. Миновав Семёновский, милый деревянный Горсткин и Обуховский мосты, я устроила привал в саду (уже просекла: что в Москве сквер, то в Питере сад^-^) маршала Говорова напротив Юсуповского, улёгшись на скамейке под дубом (я постоянно лежу под дубами, аки басенная свинья, хоть дубов в Питере и много). Вскоре после этого я выбрела на Измайловский сад с театром на Фонтанке, здание малой сцены которого заросло плющом, аки Мохнатый дом – я вообще часто вспоминаю Ехо, когда хожу по Питеру, и представляю Питер, когда читаю про Ехо. В саду, где тихо паслись мамы с колясками, были запалены причудливые «арт-объекты» - скульптуры и подвешенные под кронами деревьев шары; вокруг «пристроенной» к дереву скульптуры-ветки посетители понавязали разноцветных ленточек, даже георгиевских. А я пошла дальше, мимо музея Державина, где во дворе, напоминающем своими крыльями монастырский, росли красивые розы… вот когда-нибудь точно не удержусь и заведу себе розовый куст.) И, наконец, подошла к Измайловскому мосту, где увидела парня во флисовой кенгурятине почти такого же адски красного цвета, как у меня – ну, точно питерец.) Посмотрев с Измайловского в воды Фонтанки, я перешла его и потопала по Вознесенскому проспекту. Там я отделалась лёгким испугом: маленький серо-полосатый котёнок рванул через дорогу прямо под колёса резко затормозившего автомобиля, я рванула за ним. Опустившему стекло водителю проорала, что котёнок всё ещё под машиной, и он вышел и выволок за шкирку замершего у колеса виновника происшествия, ворча что-то на тему «…Я-то остановился, а…», намекая, что за живностью надо лучше следить. Опущенный на газон кот мяучил и хромал – неизвестно, хромал ли он раньше или его таки ушибло колесом, но я не могла оставить его в таком виде и лихорадочно соображала, куда его тащить. Внезапно от группы мимо проходивших отделилась девушка и с «кис-кисами» направилась прямиком к притихшему от такого повышенного внимания найдёнышу. Не успев договорить вопрос «А он ручной?», девушка сцапала котёнка на руки, пока я пересказывала краткую историю моего с ним знакомства, которую вряд ли кто-то особо слушал. Мы с девушкой тщательно оглядели двор в поисках матери или хозяев котёнка, никого не нашли, и девушка со словами «Поедешь со мной?» побежала догонять своих с котёнком вместе. Подозреваю, что он нашёл себе хороший дом – как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Вскоре на том же Вознесенском я опять чуть сердце не выплюнула, когда наперерез автомобилю дорогу перебежала серая полосатая кошка – может, мамаша того котёнка, и это в неё он такой безбашенный?..
[показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать]
Миновав Вознесенский мост через канал Грибоедова, я дотопала до уже знакомого Синего через Мойку, где пробила на ха-ха юношу, рекламировавшего экскурсии по воде, машинальным «Сама доплыву!». Однако вплавь добираться до Петергофа, входившего в мои планы, я всё-таки не рискнула и вдоль Исакия вышла к Неве. Зазывалы на круизы послали меня на пристань напротив Эрмитажа, где на палубе парусника «Кронверк» и была касса метеоров до Петергофа – удовольствие оказалось дешевле, чем плавание по реке Москве на пароходе, а при скидке студентам так тем более. Отплытие было назначено на 15.30, и я решила скоротать время, пообедав в китайской забегаловке напротив. Пока я устроилась возле аквариума с крупными целующимися рыбками, пока мне принесли меню и я заказала не то рисовую, не то соевую (в меню по-русски значилось «рисовая», по-английски – «soya») лапшу с чёрными грибами и чем-то ещё, пока это приготовили – оставались считанные минуты. Благо стеклянную лапшу жевать было невозможно в принципе – с тем же успехом можно жевать резиновые шнурки, зато глотать – очень удобно, а главное, быстро. Втянув в себя почти всю порцию, я побежала на уже загружающий пассажиров метеор, перепрыгнув через ограду газона с болтающимися на ней цветочками и чуть не расшибив кость на ноге. Взойдя на нижнюю палубу, я устроилась у окна с тенистой стороны и поплыла мимо Стрелки и Заячьего острова до Невской губы (никто не купался – нефть виновата?) и дальше по большой воде. Город и верфи с обшарпанными кораблями оставались всё дальше позади, белогривые волны с залива всё выше подталкивали наше судно, плывущее между разноцветных буйков мимо парусных яхточек, а когда до самого горизонта ничего не осталось, кроме покачивающейся иссиня-чёрной воды, я начала дремать. После получасового вояжа пришлось-таки просыпаться и выбираться на берег, где бесплатно можно было пройти только по мосткам – а чтобы ступить на землю обетованную, пришлось платить за входной билет на территорию Нижнего парка. Выбив законную студенческую скидку, я прогулялась по соседним мосткам поглазеть на колонию разномастных чаек, да и потопала вдоль Самсониевского, он же Морской, канала с дрейфующими утками (в Питере они положительно мельче московских, у которых не так остра конкуренция с чайками). В мелкой воде канала я углядела мелких рыбёшек в большом количестве – и объявления на каждом углу предлагали туристам «поймать на удочку осетра». О дальнейшем лучше расскажут фотографии, чем я: у меня не было путеводителя, я не знала и не знаю точных названий фонтанов, я просто ходила по парку, выбирая наиболее тенистые аллеи и стараясь уложиться в срок до отплытия последнего метеора на Питер в половине седьмого, то бишь не забираясь слишком далеко. Пару раз я натыкалась на выходы из парка в город, но, чтобы выйти и вновь войти, пришлось бы заново покупать входной билет, а чтобы возвращаться общественным транспортом, мне было жалко времени. Эта часть Петергофа понравилась мне меньше, чем блуждания по Питеру – много туристов, сувенирни плюс мания Петра I на симметрию: одинаковые или схожие между собой здания, фонтаны и аллеи регулярно вызывали дежа вю и непонятки, была я здесь уже или нет, видела это уже или нет. А видела я, собственно, шумный фонтан с плавающими по кругу утками и собачкой – для туристов особым шиком считалось угодить монеткой утке в клюв; свежепозолоченного Самсона, сияющего вместе со своим львом на солнце до рези в глазах; ещё какого-то морского мужика, разрывающего пасть какому-то крокодилу; вододышащих драконов на шахматных досках; памятник Петру, в который туристы беспрестанно кидались монетами, так что существовал риск поймать отскочившую копейку в глаз; фонтан в виде дерева с фонтанами-цветами и фонтанами-скамейками, где столпилась самая большая толпа и желающие бегали и стояли под струями воды; два одинаковых фонтана с дамами (вторая, видимо, Ева) и лабиринт, где было наиболее безлюдно и тихо. Удостоверившись, что всё обошла в обозримом пространстве, и передохнув в одной из загаженных туристами беседок, я за полчаса до отплытия засобиралась обратно на пристань, чтобы успеть купить обратный билет – он неожиданно оказался дешевле, чем из Питера. Послеполуденная жара уже спала, и я пошла, зачёрпывая туфлями песок, по пляжу к воде; там было мелко, немногочисленные отдыхающие далеко уходили пешком по дну, смешно позировали на камнях, но я не стала лезть в воду, опасаясь потом не оттереть ноги от песка. Я просто посидела на камне, медитируя на залив, думая, что с ним и моря никакого не надо и что вот бы когда-нибудь в очень далёком и светлом будущем обменять дачу в Подмосковье на дачу на Финском или недалеко от него. Потом выбралась с пляжа, вытряхнула из туфлей (или из туфель?) песок и потопала к метеору; я ожидала, что на последний рейс будет полно народу – захотят уплыть все, кто приплыл прежними рейсами, но людей на палубе оказалось даже меньше, чем на метеоре из Питера. Я села у окна за девочкой с йорком и вскоре благополучно отрубилась, благо тамошние кресла даже удобнее, чем в Сапсане.
[показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать]
По прибытии меня пришлось толкнуть, чтобы я проснулась и, сообразив кое-как, что приплыла, в числе последних сошла на питерский берег. Времени не тратя даром, засобиралась в направлении Новой Голландии и, вернувшись по набережной к Сенатской, свернула от Манежа на улицу Якубовича и, шагая по ней, неожиданно увидела дверь, гласящую: «Республика кошек». Ну как тут не зайти?.. Внутри оказался уютный холл с полочками сувениров и книг, прилавком, столиками-диванчиками и девушкой с нечьими ушками на голове, объяснившей, куда я попала и что меня ждёт. Я с удовольствием заполнила анкету и приобрела въездную визу в республику со штампом о временной регистрации, куда внесли мой возраст по кошачьим меркам (2 с половиной года), вес в котах (примерно 15 не самых тяжёлых котов) и ФИО, конечно. Также я приобрела авторской работы магнит с очаровательным котёнком, покрытый золотистыми кракелюрами, и мне завернули его в проштампованную бумагу. Пока республиканские кошки спали, меня напоили пакетиковым зелёным чаем с лимонным вкусом, накормили сладкими и солёными крекерами и подсунули книжки с фотографиями кошек, чтобы я пролистала и скаваилась заранее. Когда пришли ещё посетители, меня допустили до кошек, с которыми уже кто-то был, сообщив, что серая кошка может цапнуть, но всегда предупреждает об этом, так что инцидентов ещё не было. Я зашла в комнату за стеклянной дверью, сбросила торбу на низкую кошачью скамеечку и пристала к серой кошке, которая возлежала, распустив жировые складочки, и снисходительно поглядывала на происходящее. На поглаживания она недовольно задёргала ушами и кончиком хвоста, поэтому я переключилась на чёрно-белую, которая поласкалась немного, но моя торба привлекла её куда больше, чем я сама. Обнюхав её, кошка решила, что это какая-то новая игрушка, и принялась увлечённо об неё обтираться со всех сторон, а пометив таким образом – играться с лямками, вертясь, запутываясь в них и распутываясь, хватая лапами и зубами и тыкаясь мордахой. Черепаховая кошка была занята парой, пришедшей до меня, остальные спали, виднеясь в своих домиках. Вскоре девушка зашла, чтобы рассказать-показать этих кошек – все они «эрмитажные»: раньше котов-крысоловов в Эрмитаже кормили, а теперь перестали, а они продолжают плодиться, и люди продолжают подбрасывать туда новых кошек, думая, что о них позаботится государство, тогда как кроме волонтёров позаботиться о них некому, а подвалы музея – не лучшие условия обитания. Серая кошка, не запомнила её имени, явно много рожала, отсюда и лишний вес. Чёрно-белая, кажется, Дора, ещё молодая (где-то как я по кошачьему паспорту^-^) и недавно в Республике. Черепашку назвали Саскией в честь супруги Рембрандта, а единственный здешний мужчина – белоснежный Вален-де-ла-(кто-то там, напоминает Волан-де-Морта) турецких кровей – практически не слезает со своего места под самым потолком, откуда следит, чтобы никто не обидел его гарем. Чистопородных граждан в Республике трое, и всех пришлось временно разбудить и вытащить на свет божий. Одна – совершенно прекрасная, плюшевая колор-пойнт невская маскарадная aka питерская разновидность сибирской… всё, я теперь знаю, какая у меня будет кошка, когда будет *-* Меня давно прёт с рэгдоллов, а нева очень на них похожа, так что многие даже путают, - выдают последних только кисточки на ушах, когда они есть. К тому же когда было мне мало-мало лет и мы с дедом листали какую-то тонкую книжку с породами кошек, кажется, вообще раскраску, и выбирали, какую завести, - я чётко помню, что определились мы именно с невской маскарадной. Когда мы радостно сообщили это остальной родне, нам ответили – «никаких кошек», и я тогда нехило расстроилась, и хотя меня уверяли, что «дедушка пошутил», я видела, что его тоже не радует такой облом. Но вернёмся к нашим баранам: последними двумя кошками были юные канадские сфинксы, одна велюровая, другая резиновая – складчатые, горячие-горячие, худенькие, и просто красавицы (люблю их, чертей, люблю, и рексов тоже^-^). Вернув льнущих к теплу подружек в их домики, девушка рассказала нам о сюжете стенной росписи – оная иллюстрировала какую-то сказку про эрмитов, они, вроде, что-то наподобие ангелов-хранителей эрмитажных котов. Наконец, дали посмотреть фотографии котов, но двое ушли, и я смотрела их в одиночку, а потом снова пристала к котам. Дора, которую девушка забрала от моей торбы и которая во время рассказа играла с игрушкой-платформой, гоняя по кругу мячик, вернулась к торбе, но вскоре потеряла к ней интерес и уступила её черепаховой. Саския с не меньшим энтузиазмом принялась играть с лямками, а потом просто разлеглась на торбе, ревниво охраняя её от велюровой сфинксы, которую разбудили очередные двое гостей. Я услышала, как им сказали, что можно фотографировать без вспышки, и тоже расчехлила свою мыльницу, хотя в помещении кадры получились, конечно, не самого лучшего качества. Дора, наигравшись, ушла отдыхать наверх и от попыток людей до неё дотянуться с недовольным мявом перебегала в другое место; Саския не отходила от облюбованной торбы далеко; сфинкс резво бегала и прыгала, как обезьянка, точила когти, позировала, но от ласк пряталась в домик; невскую на этот раз не доставали, но дали добро погладить её спящей. Когда желающие потрогать её отошли, я не стала её тревожить, а только сфотографировала, и, убедившись, что запечатлела всех семерых кошек, засобиралась в путь, благо прослушала лекцию уже дважды (подробности буду потом ещё читать здесь). Помыв руки и нарисовав полосатую кошку мелом на доске, висевшей в ванной комнате, я вытащила из-под Саскии торбу, слегка пушистую от шерсти двух кошек (странно, что по моём возвращении мой пёс её не растерзал), и покинула Республику, куда обязательно ещё вернусь в следующий раз – главное, визу не забыть). После такого замечательного отдыха в кошачьей компании улица Якубовича довела меня до площади Труда, а подземный переход – на набережную Адмиралтейского канала, огибающего вместе с Крюковым угол искомого острова. Проникнуть на него можно было по второму мосту Круштейна через металлодетектер, возле которого под навесом стояло множество отобранных у посетителей бутылок с минералкой и прочими кошерными жидкостями, но охранник, увидев при досмотре бутылку сока в моей торбе, разрешил её там оставить, но не доставать. Итак, Малая Голландия, на территории вне реставрируемых зданий, превратилась в рассадник здорового образа жизни – футбольное поле, баскетбол и настольный теннис, шезлонги и скамейки, магазин-прокат инвентаря в одном из кричаще выкрашенных гаражей, фермерская лавка напротив огорода с грядками, арендованными преимущественно различными организациями, о чём гласили таблички. На грядках росли цветы, зелень и всякие перцы-помидоры, над ними торчало пугало, а в кафешке напротив кормили немудрящим фастфудом, где на момент моего туда обращения остались только хот-доги. Зато заведение «Голландия», расположившееся под открытым небом прямо внутри исторического здания, сходу обрадовало обилием блюд по вегану в меню – вот только освобождения столика пришлось подождать на скамейке перед большим экраном, на котором показывалась запись какого-то концерта. На пользование столиком ввиду наплыва желающих мне выделили минут 45, но мне этого вполне хватило, чтобы насладиться вай-фаем, пикантными баклажановыми рулетиками с грецкими орехами и какими-то фасолинами, плюс Олд-бой’ем с клубничиной и льдом. И, конечно, атмосферой: когда сгустились сумерки, мне принесли очаровательный фонарик со свечкой. Еле осилив щедрую порцию и взбодрившись коктейлем, я покинула остров всё по тому же, по-видимому, мосту, но почему-то решила, что по какому-то другому, и решительно попёрла вдоль Мойки куда глаза глядели, в полной уверенности, что река приведёт меня в центр города. (Пить надо меньше, надо!) Однако мрачный вид верфей на противоположном берегу, а потом и столкновение с устьем речки Пряжки убедительно доказали мне, что я иду не в том направлении – пришлось топографическому кретину разворачиваться на 180 градусов. Дома по берегам Голландии смотрелись ночью чертовски антуражно – жаль, моя мыльница не осиливает даже сумерки, что уж говорить о едва рассеиваемой фонарями темноте. Путь через добрые пол-Мойки лежал через безмерно прекрасные мосты – первым был Краснофлотский, где меня в третий раз за день напугала кошка, проскочившая под самым носом автомобиля, при том что ночью машин практически не было! Серая, полосатая… не удивлюсь, если это всё та же кошка, что была на Вознесенском. Она немного потрусила впереди, временами оборачиваясь на меня, пытавшуюся догнать её с фотиком наперевес, а потом ушла по Поцелуеву мосту, густо увешанному, как и его собрат Театральный, свадебными замками. Но что было самым романтичным – так это летающие фонарики, кем-то запущенные в ночное небо, числом два, летевшие рядом и постепенно уменьшающиеся, пока не превратились в светящиеся точки, неотличимые от звёзд. Я впервые видела такие фонарики вживую, после мульта «Рапунцель» и фильма «Жизнь за один день»; позже ещё один или два показались прямо над куполом Исакия. Так, мимо гуляющих разнообразных парочек, пришвартованных судёнышек, автомобиля с аэрографией а-ля Shaun the Sheep и, конечно, мостов – Почтамтского, Фонарного, снова Синего, Красного и, наконец, Зелёного – я и дотопала до Невского, куда свернула в поисках ночлега. Теоретически, я могла бы засесть в той же венской кофейне напротив Казанского, что и в прошлый раз, но не хотелось повторяться, да и влом было переходить дорогу, и я свернула на набережную канала Грибоедова, где и нашла КофеХаос. Попивая кофе-женьшень, удавшийся на славу, я посидела в интернете часов до трёх, а затем попыталась поспать, уклубочившись на диване и положив голову на подлокотник. Однако ночью в кофейне было шумно – компания заранее подвыпивших девушек старательно не давала спать друг другу и окружающим, практикуясь в слегка коверканном английском на всевозможные темы, какие-то парни заходили и уходили над ними постебаться, другие – на свидание с официантками. Утром всё постепенно стихло, почти на каждом диване в обоих залах кто-то спал, а за окном зарядил убаюкивающий дождь, поставивший крест на моих возникших ночью планах смотаться на электричке до города до Пушкина. Так в районе шести утра я ненадолго и заснула, и даже что-то снилось, а потом, не до конца ещё проснувшись, я заказала, кажется, какого-то жасминового чаю для сугреву и отправилась в сеть за новыми советами, но это уже совсем другая история)
[показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать]