Определённо нужно дисциплинироваться: встать по будильнику мне и сегодня не удалось. Я даже сама не заметила, как вырубила его и снова провалилась в сон, - а потом организм включил свою любимую программу «валяться, пока не разбудят», даже когда толком уже не спишь. Полезное дело, которое по всем статьям хотелось сделать, оказалось недостаточной мотивацией. В итоге разбудили меня снова, наверное, часу во втором, и я попыталась-таки осуществить оное полезное дело, но днём, когда регулярно отвлекаешься, это получалось не лучшим образом, и я скрепя сердце отложила завершение на неопределённый срок. Напоследок пострадав насущной ерундой, я, как обычно, пораньше отправилась в путь, чтобы, доехав до Чеховской, остановиться у театральной кассы на Тверской и выкупить ещё чутка билетов. Дошагав до МТЮЗа, в родные стены которого давненько не захаживала, я купила программку, внезапно – третий номер журнала «Театр» и поднялась к любимым мягким диванам. Знающие ТЮЗ летом могли догадаться, что я пришла на спектакль театра Виктюка; вдоль диванов ходила тётенька, пытавшаяся сбыть какие-то старые журналы с фотографиями артистов труппы. Листая журнал, я не входила в зал до второго звонка, а войдя, поняла, что опрометчиво медлила: первые ряды партера уже благополучно заняли предприимчивые бабушки. Я нашла себе свободное местечко чуть поодаль, но меня оттуда согнали; бабушек, впрочем, тоже начали сгонять, зал заполнялся аншлагом, и пришлось мне отползать на свою законную боковую откидушку девятого ряда и оттуда тоже кого-то сгонять. Сначала я собиралась было прилипнуть к биноклю, но вскоре выяснилось, что смотреть особо и не на что.
Барышня лёгкого поведения по прозвищу Принцесса (Карпушина) устало засыпает посреди своего жилища на фоне абстрактного красного треугольника с серебристым деревом из киноплёнки в центре, по которому к ней карабкаются мимы в полосатых купальниках, кепочках и с гримированными лицами. Эти сексапильные духи места, с которыми прекрасно уживается хозяйка, возглавляемы неряшливой пародией на Чарли Чаплина и обозначены как «путти» (Исаев, Бозин, Вишневский, Скляренко, Никульча), поскольку главный герой пьесы Нино Манфреди считает название барочных ангелочков однокоренным со словом «путана», тогда как putus значит «маленький мальчик», а putana «пришла» в латынь из санскрита. Впрочем, комедии простительно ошибаться, а кордебалет вносит необходимый оживляж, ибо без него пришлось бы совсем скучно: «Путаны» - классический дуэт, разыгрываемый диалогами не сходя с дивана, движения в сюжете нет ни в прямом, ни в переносном смысле. Не гася свет в зале, чтобы каждый мог разглядеть медийное лицо, на которое пришёл, нам представляют второе действующее лицо – соседа Армандо (Шифрин) в таком же, как у Принцессы, пёстром халате и с ножом наперевес: ежеутренний шум в ванной соседки мешает ему спать и вызывает в нём жажду убийства. Та сперва сказывается ночным фельдшером, но гость легко догадывается о её настоящей профессии, и оказывается, что и сам он, писатель, зарабатывает тем, что называется «блядством» в литературной среде – написанием сценариев для кино и телевидения. Сейчас он работает над сценарием фильма с зубодробительным названием «Экзегеза» (что значит, как внезапно оказывается по словарю, толкование Библии) и с «атомным жертвоприношением» в финале, но с банальным зачином: муж без предупреждения возвращается домой из аэропорта и застаёт жену… «с мужчиной? Женщиной? Собачкой?» - гадает заинтересовавшаяся Принцесса, и их с Армандо «сон на двоих» тут же визуализируется: завёрнутые в белую простыню, они исполняют арии дамы и собачки под фонограмму, дирижируемые палочкой и косточкой. Всё оказывается сложнее: героиня нашего интеллектуала, гордо именуемого «профессором», должна изменять супругу с компьютером – высокоразвитой машиной будущего. Затем выясняется, что Армандо выселили из квартиры, и Принцесса гостеприимно предлагает ему остаться у неё; когда он, видимо, для пущей уверенности в её благосклонности врёт, будто убил свою жену, кордебалет вместо антракта исполняет танец страусов, накрывшись простынями: Принцесса «кормит» их блёстками, и они «сносят» огромное бутафорское яйцо. Во втором акте пьесы Армандо уже обжился у Принцессы, ходит по магазинам, тратит её деньги, а она нарадоваться не может, что целый день в доме есть умный человек, с которым можно поговорить. Этим они и занимаются, сиречь говорят – и мы узнаём, как Принцесса получила своё прозвище: наивная дурочка, похоже, сама поверила в сочинённую ею же самой сказку, в которой она отказывается выйти замуж за настоящего принца. Также она давно начала догадываться, что её приживал – гей, поскольку не пристаёт к ней уже два месяца, и Армандо подтверждает её догадки, откровенничая, что пригласил на выставку Кандинского некоего иностранца из парфюмерного магазина. Эта деталь, впрочем, развития не получает и понадобилась итальянскому актёру-драматургу главным образом для того, чтобы написать романтическую комедию без романа. Армандо всецело занят романом другого рода – тем, который ляжет в основу фильма, и его коробит, что простодушная Принцесса не может оценить глубокой философии его творения: ей, как любой звёзд с неба не хватающей женщине, подавай хэппи-энд и умильное «чудо». В сердцах Армандо импровизирует для неё дурацкую историю в стиле мыльных опер: «порядочная женщина» отдалась подлецу-хирургу ради операции для слепнущей дочери, а дочь прозрела без операции, - а Принцесса рыдает над этой сказкой и называет её гениальной. Тогда как подобные глупости востребованы, сценарий Армандо продюсер брать не желает, и Принцесса предлагает притвориться женой Армандо и подкупить продюсера своим телом. Сказано-сделано: тайно она приезжает к продюсеру, но, когда тот начинает оскорблять её «мужа», не выдерживает и угощает наглеца пощёчинами. Об этом она рассказывает, когда их «семейная чета», нарядившись словно жених и невеста, поджидают на судьбоносный ужин гостя, который после такого тёплого свидания точно не появится. Признание приводит Армандо в ярость, он опускается до оскорблений, но патетические выяснения отношений заканчиваются неизбежным хэппи-эндом, которые он так не любит: продюсер желает поставить его сценарий о хирурге, неизвестно как попавший к нему в руки, это может позволить ему в дальнейшем снять и свой фильм об «атомном жертвоприношении», и он, сначала сбежав было, наконец соглашается, признавая, что-де есть в жизни и более важные вещи. Принцесса же, скопив денег, бросает своё ремесло и покупает карусель, такую же, как та, из желания прокатиться на которой она когда-то в голодном детстве начала свою карьеру. Завершается спектакль повторением номера со страусами и бурными овациями – в этом случае их собирают не мальчики Виктюка, честно демонстрировавшие свои пластические качества, а Шифрин, заваленный цветами, которые останутся в беспорядке лежать на сцене, и окружённый ореолом фотовспышек. Однако своё комическое предназначение он не исполняет: если в пьесе и есть юмор, то он пробалтывается, теряется в слишком медлительных, растянутых и серьёзных беседах, тогда как острота на то и острота, чтобы герой быстро реагировал на реплику собеседника. Не вызывая смеха, пищи для ума «Путаны» тоже не дают: непонятно, оправдывают ли или даже воспевают они «блядство» во всех его смыслах или же, наоборот, призывают познать некие ценности и от него отказаться. Непонятно назначение, кроме эстетического, всех четырёх путти (один из них выступит в роли продюсера) и «Чарли Чаплина», которого герои наперебой обнимают, сажают на коленки и используют в качестве телефонного аппарата. При всём уважении к классике Виктюка и к необходимости кормить кассу, ради одного обаяния кордебалета терпеть два часа отменной ерунды, лишённой смысла, каких бы то ни было образов и актёрских работ – сомнительное удовольствие. Хороша только музыка из итальянского кино, выдающая в Виктюке тонкого знатока культурного контекста: звучит песня из феллиниевских «Ночей Киберии», также посвящённого добродетельной проститутке фильма, - и, право, более достойного неоднократного просмотра.
После спектакля я приехала домой, полночи раскачивалась на пост, отвлекаясь почём зря, но благополучно заканчиваю его в половине шестого и имею ещё полчасика на мелкие дела. На завтра упрямо буду заводить будильник и будить совесть, ибо нефиг. Завтрашний вечер – театр…
[266x165]