В последний день в столице я позволила себе проспать до часу, выполнив обещание перед организмом дать поспать на пару часов больше обычного, и, выспавшаяся, села за монитор. Внезапно вспомнила, что начался первый июльский лунный день, опять полезла в Таро, из колоды Гномов вытащила гнома весьма работящего, за наковальней, - карта Заключение. Ну, всё логично: сижу дома, вкалываю. Разгребла насущное; выписала адреса едален по вегану; распечатала маршрут; освободила память фотика; поставила оба фотика на зарядку; отложила кабеля для перекидки фоток, запасную батарейку, распечатанный маршрут и ручку с блокнотом; попыталась скачать аську на нетбук и потерпела фиаско, ибо дома Билайн не ловил; кликнула клич на факультетскую почту, у кого мой Арро; занялась полезными делами. К девяти часам я осилила два больших полезных дела и пошла прогуляться в сумерках вокруг микрорайона своего, понаслаждаться ароматами зацветшей липы. Потом я заканчивала насущное и параллельно отдыхала под Animal Planet, легла, конечно, заполночь, зато те несколько часов, которые мне оставались, я действительно спала, и мне даже приснился бред: будто лошадь родила взрослого человека, а я кричу, чтобы с неё сняли ремни, на которые её подвесили, чтобы ей легче было рожать. Проснувшись по будильнику в четыре утра, я покидала в торбу всю технику и, съев на завтрак яблоко, чтобы не укачивало, и успев ещё кое-что из насущного, отправилась в путь. Автобусы в такую рань не ходят, поэтому до метро я шла пешком, дворами напрямик – благо было уже светло. По дороге чёрная кошка на счастье перебежала мне дорогу. К Молодёжной я подошла как раз за пару минут до открытия метро – ровнёхонько в 5.35; несмотря на выходной день и несусветную рань, перед входом накопилось достаточно ожидающих, бодро хлынувших на платформу. Поезд, уже стоявший на рельсах, с добрые полчаса набирал людей, как маршрутка, пока вагоны не заполнились. Я поехала до Комсомольской, нашла Ленинградский вокзал, а там – нужную мне платформу. После проверки багажа – в мою торбу условно заглянули – я оказалась между двумя красавцами-Сапсанами, четырёхчасовыми суперскоростными экспрессами, в одном из которых мне причиталось место в третьем вагоне. Провожали из Москвы, как в армию – под песню Газманова про «Москва – звонят колокола». В поезде я поменялась с каким-то парнем местами – он сел на моё, перед столом и напротив чьего-то ещё места, а я – на его, лицом по направлению следования, и напротив никого не было, только спинка чужого кресла. Впереди сидела женщина с сыном и маленьким персиковым пуделем. Сапсан мягко разгонялся по городу; обещали «до 250 км/ч», но на моих глазах максимальной скоростью на табло была 200 км/ч, да и то редко. Пролетали станции без остановки, мимо неслись города и веси, леса, пронзительно лиловые от иван-чая поля, склоны и низины, бескрайние озёра, реки и речушки… на маленьком экранчике показывали старый добрый фильм «Александр. Невская битва» и ещё какую-то тупую комедию с бегающей по ночному городу коровой, по проходу гремели тележками проводники. Я пялилась в окно, лишь один раз ненадолго задремав. Через час после Москвы – остановка в Твери, за час до Питера – в Чудово, одна стоянка – две минуты, вторая – одна минута, как для прыжка с парашютом, а Бологое действительно, как в песне, «между Ленинградом и Москвой»: проехали его на втором часу пути. Сбавляя скорость, въехали в Город – про себя я ещё хотела называть его полным именем, Петербург, а не фамильярно Питером и тем паче уж казённым эспэбэ. Выгрузившись на платформу, я оказалась на Московском вокзале, близнеце Ленинградского, и вышла к площади Восстания, но в совершённый «перелёт» по-прежнему не верилось.
[показать]

Я не сразу сообразила, что таблички с названиями улиц в Питере меньше и находятся не сразу на углу дома, поэтому стала вслепую искать Невский и нашла Буквоед, где и купила спасительную карту. Не то чтобы на этом этапе она особо помогла, - но Невский я обнаружила и пошагала по нему. Пока ещё было не слишком жарко, понтовый зелёный бархатный пиджак, в котором я приехала, был очень удобен: в одном кармане лежали ручка и блокнот для путевых заметок. Заходя в приглянувшиеся дворы, я, в частности, узнала, что заведение с интригующим названием «Калинюк» - это аптека, а ещё весь Невский заклеен розовыми объявленьицами с криком души «Познакомлюсь с мужчиной». Позавтракать я зашла в кафе-булочную «Балтийский хлеб», где умяла прекрасный холодный винегрет и выпила не менее прекрасный так называемый «холодный чай» - вкусный, кислый и освежающий. В следующем дворе я встретила первого питерского кота – грязного, тощего, бродячего, с мявом бродившего под окном. Вскоре в окне заметила второго: домашнего, ухоженного и толстого. Бродячий даже поднимался на задние лапы и подходил к двери парадной, а домашнего пытались отозвать или забрать от окна, словно он мог бы выбраться, пока он совсем не исчез. Так шла я и шла, радуясь жизни, увидела впереди зелень, учуяла воду – Фонтанка, обрадовалась я. Однако в конце пути меня гордо ждал внезапный памятник Александру Невскому: мой топографический кретинизм привёл меня в сторону, прямо противоположную той, какую я избрала на своём маршруте, так что пахло не Фонтанкой, а Невой. Станция метро Площадь Александра Невского оказалась закрытой по выходным, поэтому я дождалась автобуса, который шёл по «всему Невскому», по неистребимой московской привычке вломилась в переднюю дверь и хотела было покупать билет у водителя, но меня настигла девушка-контролёр. У меня были только крупные купюры, поэтому всё время, пока я ехала, она отсчитывала мне сдачу мелочью, копаясь по всем сусекам – и мой кошелёк сразу изрядно потяжелел. Если только я не оглохла, остановки никто не объявлял, поэтому я, сильно перестраховавшись, вышла на некотором расстоянии от Восстания и пешком дошла до противоположного «рукава» Невского. Шагая по нему в теперь уже правильном направлении, обратила внимание, что если у нас КофеХаосов и Шоколадниц примерно поровну, то в Питере Хаосы преобладают, Шоколадниц и вовсе мало, а второе место занимают венские кофейни Coffeshop Company или как-то так, тогда как в Москве я знаю только одну венскую – должна была недавно открыться на Арбате; именно в венской я и решила провести ночь. Взяв флаер у промоутера, я зашла в магазинчик настольных игр, где каждому покупателю дарили «Мафию»; мне не с кем играть в Мафию, но теперь я даже жалею, что не купила книжку-игру – в детстве я обожала одну такую, от Гаррисона.
[показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать]

Так потихоньку я и дошла до Аничкова моста и, пофотографировав коней Клодта, теперь уже безошибочно выбрала направление к Летнему саду и пошагала по набережной, сначала вдоль воды, потом – под домами, где поначалу была хоть какая-то тень. Послеполуденная жара крепчала и свирепела, дворы дышали прохладой, так что в каждый хотелось зайти. Напротив храма – видимо, Симеона и Анны – была запалена статуя «XXI век» - субтильный юноша; напротив бока дворца на том берегу – Инженерного, тогда ещё не опознанного мной – сфотографировала чёрную Чайку. Свернув на Пантелеймоновский мост, я, видимо, как-то не обратила внимание на то, что иду уже вдоль Мойки, а не вдоль Фонтанки, и, наконец опознав Инженерный дворец с другого боку, где на крыльце чёрной и белой фигурками виднелись брачующиеся, решила, что до Летнего ещё идти и идти. Удивляясь, почему река так помельчала, я шла, пока не начала догадываться, что справа от меня – Марсово поле, а купола впереди принадлежат отнюдь не Пантелеймонову храму, а Спасу на Крови, изначально не включённому в мой маршрут, - но Город снова показывал мне те достопримечательности, какие он сам хотел. Вокруг храма шли ремонтные работы, пришлось прыгать по деревянным мосткам через пыльные канавки, чтобы пробраться в Михайловский сад, на первый привал и отдых от ходьбы и зноя. Я посидела под деревом на вытоптанном газоне, а когда освободилась ближайшая скамейка, разлеглась на ней, слегка разбив голову о подлокотник. Вскоре вокруг расположились одни из многочисленных питерских «Петров с Екатеринами» - вот уж кому должно было быть жарко! – в сопровождении ещё одной девушки, и Екатерина на соседней скамье начала есть мороженое. В плюс к моей любви к Питеру: там именно скамьи, глубокие, со спинками, а не узкие прямые лавки без спинок, как в Москве, - у нас на такой скамье можно посидеть разве что на станции Площадь Революции. Отдохнув, я одела панаму и стала выбираться, то есть вышла к ярмарке на Конюшенной, опознала обозначенный на карте эдакой вилкой Театральный мост, увешанный замками новобрачных, и по нему перешла Мойку. Марсово пастбище было залито немилосердным солнцем, и я завалилась на клевер под кустом сирени, прежде чем подойти к Вечному огню в окружении плит с корявыми виршами о завидной гибели борцов за революцию. Двинулась к также опознанной наконец-то Лебяжьей канавке – туфли прихлёбывают всеми дырками мелкий гравий, столбы пыли ветер поднимает в глаза – и перешла её (фото оной по непонятным причинам не сохранилось на фотике). Летний сад был, к сожалению, закрыт на реставрацию, поэтому мне пришлось идти не через его тенистую прохладу, а далее по набережной Фонтанки, мимо настоящего Пантелеймона – до самой набережной Кутузова, до Невы. На том берегу виднелась Петроградка с серой глыбой крейсера Аврора в устье Большой Невки и Петропавловскую крепость, фотографирование которой я ничтоже сумняшеся отложила на время посещения Троицкого моста или Кронверкской набережной. Так я и пошагала вдоль Невы мимо Суворова до Мраморного дворца, во дворе которого решила устроить очередной привал. Там возлечь на скамье не получилось: шуганул охранник, дескать, нельзя – оскорбляет в лучших эстетических чувствах глядящую из окон администрацию. Зато там были коты Русского музея – один, полосатый, привёл меня к двум другим, прохлаждавшимся за кустами, а белый котэ запрыгнул на постамент памятнику Александру III и свесил хвост. На скамье я чуть не забыла торбу, благо всё тот же охранник заметил и задержал меня. А дальше, от живописного устья Зимней канавки, передо мной открывался Эрмитаж.
[показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать]

Самым заманчивым во всём Эрмитаже в такую жару для меня был, конечно, сквер с фонтаном, в склизлые воды которого так приятно было опустить руки по локоть. Полежав на траве, я босиком сходила к ларьку за Powerade’ом, потому что захваченный из дому сок кончился, - и сходила неудачно: мелкий гравий оцарапал мне правую ступню, что сделало дальнейшие прогулки босиком невозможными. Рядом с ларьком я углядела продажу бронзовых фигурок ручной, как заверяла продавщица, работы и потратила 400 кровных на очаровательного пузатого дракончика с маленькими крылышками и хвостиком – потом такие продажи встречались мне на каждом шагу, но уже без дракончиков. Належавшись, я вернулась к Неве, то есть даже уже Большой Неве, и познакомилась с двумя львами у Дворцового моста, посидела на набережной, свесив ноги в воду – каждое проплывающее мимо судёнышко поднимало волны, которые пенными лбами игриво ударяли в пятки, прохладой спасая усталые ноги, пугая любопытных воробьёв. Рядом с мостом продавали стеклянные фигурки – да, знаю, такими все города полны, и жаль, что белую сову купили люди передо мной, но я выбрала себе рыжую лошадь – в плюс к своей конюшне, теперь насчитывающей четыре стекляшки… похоже, это начало коллекции, надо будет на Кузнецком ещё зелёную лошадь прикупить. Мимо Царя-плотника я обогнула Адмиралтейство и вышла на Сенатскую площадь, где передо мной предстали полускрытый за деревьями Исакий и Медный всадник на фоне зловеще чёрных ангелов на фасадах Сената и Синода. Прежде чем знакомиться с собором поближе, я решила пообедать и восстановить силы и потопала на Адмиралтейский проспект искать пропитание, но три пафосных ресторана в ряд, там находившихся, дружно мне ответили голосами пойманных у стоек официантов и барменов, что ничего чисто овощного у них нет. Спасли обретавшиеся поблизости дяди из местных – один указал, что за углом на Гороховой есть заведения подемократичней и попроще. И впрямь, там нашлось кафе Русская Забава, уютное труэтническое местечко национальной кухни для иностранцев, недорогое и нешумное. Устроившись на мягком диване, я съела изумительное овощное жаркое в горшочке, сочное и сытное, и запила двумя стаканами вкуснейшего морса местного приготовления. Горячо благодаря Мироздание за благоволение моему неприхотливому веганству, я вышла с Гороховой и рванула спасаться от жары в Александровский сад, где детвора вовсю плескалась в фонтане. Внезапно выйдя к Дворцовой площади, я издалека полюбовалась Александрийским столпом и пошла через сад насквозь, мимо многочисленных бюстов. Постамент памятника Пржевальскому украшал очаровательный верблюд, которому все гладили нос и натёрли его до блеска, как нашим собакам опять-таки на Площади Революции; погладила его и я. Напоследок поглядев выставку «Мир глазами Россиян» - она откроется, когда меня уже не будет в Питере, видимо, приехав с нашего ТверБуля, но пока шли приготовления, несколько фотографий уже можно было увидеть – я обогнула Исакия и возжелала подняться на смотровую площадку. Поскольку вход в музей и вход на верхнюю колоннаду оплачивались отдельно и недёшево, я решила ограничиться вторым и, отстояв очередь, стала счастливым обладателем билета за 300 рублей – льгот у них не было. На колоннаду взбиралась бесконечная винтовая лестница, наверху, как и положено, открывался вид на Город – роскошная панорама, и никаких тебе, как у нас в Москве, небоскрёбов и прочих офисных новостроек в историческом центре, никаких торчащих на каждом углу торгово-развлекательных центров и лепящихся один на другой рекламных щитов. Крыши, крыши до горизонта, трубы, верфи, купола и шпили, и лишь вдалеке виднелись коробочки спальных районов. По одну сторону купола было очень жарко, по другую дул холодный ветер; под монотонную аудио-лекцию я нарезала несколько кругов, но больно уж мешала фотографирующимся на каждом шагу туристам и стала спускаться вниз. Спуск дался легче, без остановок на перевести дух-чтобы-голова не закружилась, но после этого восхождения ноги не разгибались, и я вышла и рухнула на траву под дуб, ещё не сообразив, что вышла с противоположной стороны, из-за чего ломанулась туда, где входила – к скверу напротив памятника Николаю. В сквере я посидела на лавочке, посмотрела, как кормят с рук голубей и воробьёв, которым мне нечего было предложить, и, заметив, что ларьки сворачиваются, озаботилась закупкой нз питья на ночь. Поплутав вокруг памятника и не найдя ни одного магазина, я заприметила, наконец, ещё открытый ларёк, купила две бутылки сока и мимо Манежа вернулась на Сенатскую, где мне удалось сфотографировать распространённую питерскую птицу – дрозда. Времени было уже слишком много, чтобы ехать в зоопарк, и слишком мало, чтобы ждать развода мостов, и я решила не сразу идти на Стрелку по Дворцовому, а потопала сначала по набережной до Благовещенского моста.
[показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать]

Жара на Центральной стороне ещё и не думала спадать, зато по пути к Благовещенскому можно было ещё разок посидеть на берегу – Нева ласкалась к ступням, и за несколько минут ноги снова были как новенькие. Благовещенский украшали свежевыкрашенные кованые гиппокампы, он привёл меня на Васильевский остров, где было уже прохладно и приятно идти вдоль воды – мимо Академии Художеств и сфинксов, мимо крылатых львов на набережной, вокруг которых пикниковала куча народу, с которыми все фотографировались и выглаживали их лысые лбы. Мимо Меншиковского дворца и Ломоносова, Академии наук и Кунсткамеры, - хотя самая красота была на том берегу, то бишь можно было при идеальном сумеречном освещении и издалека сфотографировать и Исакия, и Сенат с Синодом, и Адмиралтейство, - вечно я последние два здания путаю. Обогнув музей и перебежав дорогу, можно было пройтись по дуге Стрелки от колонны до колонны, полюбоваться видом широкой красавицы Невы, разделяющейся на Большую и Малую, и опять-таки Петропавловской крепости. Перед Стрелкой толпилось множество лимузинов и бродили невесты и женихи, на набережной разминался одинокий фаерщик, у правой колонны собирались байкеры, у левой танцевали, кажется сальсу, ученики чьей-то танцевальной школы на опэн-эйр выезде. Прежде чем разведут мосты, мне надо было поужинать, и я потопала искать еду по набережной Макарова, любуясь бюстом Пушкина перед Пушкинским домом, каменными львами и закатом над Петровским стадионом на Петроградской стороне. Стоило мне подбежать к какой-то кафешке, как владелец начал её закрывать, но сказал, где есть ночное кафе; нам было по пути, и благодаря нему я не заблудилась. Попетляв по трущобам – только в жилом районе Васильевского я начала встречать людей с крупными собаками – я оказалась в кафе Окоп в Тучковом переулке, что почти напротив одноимённого моста. Может, я ничего не понимаю в колбасных обрезках и это офигеть какое культовое место, но мне оно показалось подозрительным – из полуподвального помещения неслось богатырское пьяное пение. На свой страх и риск я пошла дальше и оказалась, судя по всему, на более цивилизованном и окультуренном Малом проспекте и тут же нашла гостеприимный итальянский ресторанчик Mama Roma – весьма антуражно уютный, с прекрасной итальянской музыкой, с кружевной римской волчицей на занавеске, импонирующей волку на моей торбе. В меню нашлась фееричная пицца вежетале – огромадная и вкуснющая радость вегана, лимонный сорбет, которым наполнили лежащий в бокале выпотрошенный лимон, и чайничек чая макалбари – это такой ассам, в состав которого входят нескрученные вторые листочки и ворсистые почки, с дивным пряно-солодовым вкусом. Осилив всё это счастье, я порысила обратно по набережной и достигла Дворцового моста за час до его развода, и неспешно пошла по нему, любуясь подсветкой Петропавловской и других достопримечательностей, зажигающимися на мостах огоньками. Дворцовая набережная была уже сплошь запружена людьми, дети оседлали львов, шла бойкая торговля немудрящими сувенирами и фастфудом, обильную публику собрали фаерщики, танцевавшие под дарбуки и тамтамы и провонявшие всю набережную горючим. Я решила, что по эту сторону моста человеческие массы и отплывающие суда, на которых был полный аншлаг, загородят мне мост, и пошла на другую сторону; за полчаса до развода люди уже толпились в несколько рядов, и, должно быть, по всем набережным сколько-нибудь судоходных рек и речушек подойти вплотную к парапету было теперь невозможно. Я и не стала такого мифического места искать и пристроилась во втором ряду на умеренном отдалении от моста, стала ждать, переминаясь на матерящих меня ногах. Когда до часа икс оставалось минут двадцать, красные огоньки в серёдке моста дрогнули и стали расползаться в стороны и вверх – достаточно медленно и достаточно быстро, люди делали на мобильники роскошные фотографии, моя мыльница в моих дрожащих лапках отчаянно не справлялась. Когда два могучих асфальтовых крыла взлетели над рекой, заполненной целым парадом выстроившихся рядами, согласно некоей тайной иерархии, судов, изредка отуривающихся под напором течения, некоторые закончили фотографироваться и я смогла сделать отвратный снимок, опершись о парапет. Поскольку запасной сок был уже выпит, я купила ещё бутылок и вслед за расходящейся туристской толпой двинулась мимо Сенатской на Невский искать себе ночлег. Ближайшая венская кофейня оказалась прямо напротив Казанского собора, я устроилась в углу дивана под кондиционером в пустующем зале для некурящих и заказала – о праздник души, именины сердца! – средний капучино на соевом молоке. Так вкусно заканчивался первый день, по итогам которого я, во-первых, не просто загорела, а более того, обгорела руками и грудью – хорошо ещё, что на первых порах мне хватило ума ходить в пиджаке и сняла я его, только когда стало совсем нестерпимо жарко. Во-вторых, у меня разыгралась крапивница – ещё в Сапсане я почёсывала ключицы, потом эта дрянь перекинулась на руки, потом и на ноги; аллергией я не страдаю, крапивница у меня бывает только на нервной почве, но ведь стресс – не только горе, но и радость, так что, видимо, я переборщила положительных впечатлений. И в-третьих, на левой стопе образовался натоптыш, от которого пластырем не избавишься. Поменяв батарейку нетбука, я решила спать – и на этой ноте заканчиваю заметки до завтра)
[показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать]
Бонус: это я, пока писала, свой маршрут за первый день на продырявленной своей карте красным маркером, дома чудом найденным, стрелочками отметила. Для дотошных: А – это автобус, Н – это ночлег. Так-то.
[показать]