Вчера я была молодец, ибо легла спать пораньше, а сегодня встала в одиннадцать и успела и осуществить одно полезное дело, и перелопатить таки ЛиРу (лента комментариев встала на своё место), и немного отдохнуть. Выяснив добиралово, я пораньше вышла из дому и, доехав до Чеховской, перешла на Пушкинскую и вышла оттуда, следуя указателям. А вот в подземном переходе рейха такой топографический кретин, как я, сможет ориентироваться, наверное, если родится там и проживёт всю жизнь, потому что там указателей никаких нет. Пройдя его до конца, я вышла на Тверской, спустилась обратно, сунулась в другую сторону, опять вышла на Тверской, вернулась к тому месту, откуда выходила из метро, и только там вышла на Большую Бронную. В первом же переулке оказался спрятан филиал театра Пушкина, куда меня ещё ни разу прежде не заносило и куда теперь я пришла на новый спектакль театра Наций. За дверью оказался холл, он же буфет, - единственное небольшое помещение, предваряющее также небольшой зал, который гостеприимно открылся после первого звонка. У меня было пятьдесят какое-то место, и я думала, что это будет по меньшей мере пятый ряд, но номера уменьшались сверху, так что у меня был край второго. На сценическом пространстве стояли скамейки, на которые садились некоторые зрители, и я решила не упускать своего, как на «Малороссийских песнях» в ШДИ, и села на скамейку тоже. Когда скамейки заполнились и почти заполнился зал, послышался третий звонок, и спектакль начался.
«Сиротливый Запад» - завершающая пьеса трилогии Мартина МакДонаха о городке Линейне. В ней Линейн предстаёт полным ненависти и лишённом моральных ценностей варварским захолустьем, где все пьют 80%-й самогон вместо воды и ценят его вместо денег. Часть зрителей на деревянных скамьях католического храма слушают пение хора монашек под живой орган и вскоре понимают, что приглашены на похороны. Отец Уэлш (Гаджиев) в шляпе, чёрном пальто и джинсах торопливо здоровается с собравшимися и принимается дирижировать, а сын покойного, Коулмен (Шаляпин), молодой стиляга в больших очках, отвлекает его шепотками с первой скамьи и сообщает публике, что угощения не будет. У Коулмена есть брат Вален (Ахмадеев), душевнобольной очкарик, впавший в детство, собирающий пластмассовые фигурки святых и иногда «заедающий», повторяя по многу раз одну фразу, и они постоянно ссорятся между собой. Их тщетно пытается образумить Уэлш, пьющий из-за своего неудачного прихода: закона и суда в Линейне, похоже, не существует в принципе, совершено два убийства, пришло известие о самоубийстве молодого полицейского, и священник чувствует себя ответственным и виноватым за случившееся – потому что верит, что один человек способен что-то изменить и что каждый способен исправиться, найдя в глубине души добрые чувства. Вален получает всё отцовское наследство, заявляет, что всё в доме принадлежит ему, покупает электроплиту и, когда Коулмен к ней прикасается, хватается за ружьё и наставляет его на брата. Пока он уходит с Уэлшем помогать ему вытаскивать из воды труп утопленника, Коулмен из детской мстительности засовывает в духовку фигурки Девы Марии, чтобы те расплавились, и исчезает. Валена это приводит в бешенство, и он признаётся Уэлшу, что гибель их отца не была несчастным случаем: Коулмен застрелил его, когда папа имел неосторожность покритиковать его прекрасную причёску. Вернувшийся Коулмен, в свою очередь, заявляет, что Вален нарочно подтвердил несчастный случай и не препятствовал убийству, потому что хотел заполучить наследство. На отца Валену наплевать – потеря фигурок для него гораздо более важна, и за их непростительное уничтожение он пытается пристрелить брата, но тот предусмотрительно извлёк из ружья патроны. Всё это происходит на глазах Уэлша, который бессилен что-либо изменить и кого-либо остановить своими проповедями, и он всё больше разочаровывается в себе, недостойном носить высокое духовное звание. К нему приходит Гёрлин (Николаева), девочка школьного возраста, строящая из себя, по его выражению, «прожжённую шлюху» и приторговывающую отцовским самогоном с доставкой, чтобы заказывать шмотки по каталогу. На самом деле её зовут Мария, и она в него влюблена – не то по-настоящему, не то просто хочет обладать чем-то запретным. Он говорит, что собирается уехать из Линейна, просит передать братьям письмо и остаётся, чтобы прочитать оное длинным монологом, старательно при этом выпекая пирожки. В письме он закладывает свою душу за то, чтобы братья помирились, - за один шанс из миллиона, который докажет, что его пасторское служение было не напрасным. Наутро все трое – Коулмен, Вален и Мария – сидят на берегу озера, в которое вошёл, по примеру утопившегося полицейского, отчаявшийся отец Уэлш. Его смерть не просто впечатляет братьев, но и откровенно шантажирует их: если они не исполнят его завещания – его душа попадёт в ад, если сумеют жить дружно – в рай. И поначалу у них получается сохранять шаткое перемирие во имя покойного общего друга, чьи пирожки пошли на свои же поминки, но Вален с трудом преодолевает свою патологическую жадность, а Коулмен – не менее патологические цинизм и жестокость. Пытаясь вспомнить свои общие моменты из детства, они вспоминают только подлянки, которые делали друг другу, и от невинных шалостей переходят к всё более и более серьёзным проступкам. Наконец, Вален опрометчиво рассказывает, что это он когда-то толкнул девушку, на которой Коулмен мог бы жениться, так что она проткнула себе горло ручкой и отдала руку и сердце вытащившему её врачу. Брат его душит, отвечая признанием в своём преступлении: это он отрезал ножницами уши любимой собаки Валена, так что та умерла. Вален хватается за нож и грозится убить себя, но власть в доме уже на стороне Коулмена, он знает слабые стороны противника и направляет ружьё на любимую плиту Валена. Укротив зарвавшегося брата и упиваясь своей победой, Коулмен разбивает плиту и сбрасывает с полок все фигурки, ведь когда вспышка гнева закончится – можно попросить прощения и помириться снова, чтобы обеспечивать спасение пропащей души бедняги Уэлша. Финал остаётся открытым, и мы не знаем, надолго ли хватит заботы братьев об исполнении последней воли самоубийцы и как скоро они таки поубивают друг друга, ведь это им ничего не стоит – и мы это понимаем настолько рано, что детективной интриги, как в классической пьесе о противостоянии братьев, «Настоящем Западе» Шепарда, не получается. У МакДонаха, назвавшего свою пьесу очень похоже – «Сиротливый Запад», нет развития главных героев, а диалогов и монологов гораздо больше, чем действий и событий, и при этом именно «экшн» не позволяет нам заскучать. МакДонах пишет пьесу как киносценарий, зная, как накалять напряжение и как его сбрасывать, где шокировать публику, а куда вставить мелодраму. В итоге зритель доволен, не получая пищи для размышлений: совместная жизнь братьев заведомо безысходна, самопожертвование Уэлша очевидно бессмысленно, и автор не предлагает ни просвета, ни альтернативы, ни малейшей зацепки, чтобы хоть как-то неоднозначно трактовать эту страшилку о взаимной непереносимости двух потерявших человеческий облик существ. Не привнёс своей концепции и режиссёр-дебютант Туфан Имамутдинов, который собирался, но не смог найти в жёстком и динамичном МакДонахе нечто «ранимое» и даже «чеховское». Получился хороший спектакль с красивым пением, грамотно выстроенными мизансценами, яркими актёрскими работами и игрой без наигрыша и халтуры, - и хорошо, что он длится час сорок, иначе утомил бы повторяющимися бытовыми конфликтами, разворачивающимися на узком пространстве: хорошего должно быть понемножку. В первую очередь премьера понравится любителям чёрного юмора, и просто желающим пощекотать нервы выпадением из шкафов братьев-вырожденцев нехитрых скелетов, знакомых каждому по криминальным новостям.
Досмотрев короткий спектакль, я вернулась в метро и приехала домой. Прогнала тормозящий комп через антивири, приняла судьбоносное решение относительно траты части накопленной за год стипендии: 1 июля я закажу в SofaWolf Press комикс Блотча «Across the Thin Ice», что помимо доставки из штатов влетит мне всего в тысячу деревянных. Написала, слегка отвлекаясь, короткую рецензию и более не намерена задерживаться, ибо благодаря раннему пробуждению уже засыпаю. Завтра, если не выгорит, вечером посмотрю таки «Пастыря» - я пожалела, что пропустила его, ибо трейлер напомнил эдакого футуристического Ван Хельсинга. Ещё надо бы подумывать о следующем экзамене, - и интересно, когда консультации, вдруг что-то уже было?.. В общем, до завтра и прощаюсь)
[257x154]