[302x371] Есть, говорят, на дальних островах, где зеленей холмы и небо шире, такие деревеньки небольшие. Их жители скупятся на слова, поджары, темноглазы и быстры, и смотрят, словно долго ждут чего-то... по осени, когда горят костры, приходит к ним Великая Охота.
Охота, что древней иных миров! Пьянее хмеля, жарче губ любимой! Охотников зовёт чужая кровь, они летят, петляя меж холмов, и горе тем, кто повстречался с ними. Убьют? Возьмут с собой? Лишат ума? Даруют скачку, дикую, как счастье? Не знаю. Но назад не возвращался никто из тех, кто ночь застал в холмах.
Лишь раз в году, под вечер ноября, раздастся стук копытный у ограды. И встанут у деревни, как парадом, пришельцы на диковинных зверях. Один - как конь, но ног - считай! - шестнадцать, вот лев с рогами, вот златой олень... те, что привыкли в вечном вихре мчаться, стоят и ждут в вечерней сизой мгле.
А им навстречу - тонким ручейком - идут подростки, старцы, девы, дети... им снились сны. Их звал с собою ветер. И им идти спокойно и легко.
Трава почти до пояса порой, потом - по грудь, потом - уже по шею. И ноги неожиданно слабеют, и хочется шагать на четырех. Клыки острей, лоб ниже и короче, пятно из белой шерсти на груди. Ты слышал зов? Мечтал? Теперь иди. Охота получает новых гончих.
Лишь раз в году... ушедшим - вечный бег. Оставшимся - зима, весна и лето. Печётся хлеб и подрастают дети. Чтоб, возмужав, взглянуть в лицо судьбе.
Но кровь разбавить легче, чем вино. Рассыпались по миру полукровки, не помнящие призрачного зова, не знающие странных этих снов. Живут такие, в общем-то, повсюду, ведут свой быт, растят своих детей, ну разве - лучше видят в темноте, а внешне, как ни взглянешь, просто люди.