У каждой профессии запах особый. На факультете графических искусств Московского государственного университета печати [показать] густо пахнет скипидаром. Тут и там у мольбертов студенты пишут натюрморты – облупившиеся гипсовые головы, восковые фрукты, пыльные драпировки.

– А бензин чувствуете? – заметив, что я стараюсь уловить всю гамму окружающих «ароматов», спрашивает Владимир Васильевич. – В нем кисти моют. Мне, честно признаться, эти запахи даже нравятся.

Художник-график, доцент кафедры иллюстрации и эстампа, мастер экслибриса Владимир Кортович обо всем, что связано с творчеством, говорит с обожанием. Он вообще считает: заниматься в жизни надо лишь тем, что доставляет удовольствие. Страстью к работе сумел заразить и студентов. Пока они старательно режут филигранные узоры на деревянных досках – создают свои первые экслибрисы, мы с Владимиром Васильевичем говорим о его профессии.

– Мой дедушка по маминой линии, Григорий Иванович Барчугов, был столяр-краснодеревщик, – рассказывает художник. – Правда, после войны слово «краснодеревщик» не очень-то употреблялось – не до ценных пород дерева тогда было... Я родился в 1947 году, и одно из первых воспоминаний детства – дедов фуганок, который он сделал сам. Как он привлекал мое внимание! Тяжеленный и огромный. Мне казалось, этот фуганок из страны великанов.

Я был уверен, что инструмент служит только для того, чтобы делать стружки. Всегда просил: «Дедушка, сделай еще стружек!» Стружки хорошо пахли. Я собирал их в кучу под верстак, зарывался в них и дремал. А потом бабушка растапливала ими печку. Я расстраивался: «Дедушка, опять стружки кончились!» До сих пор этот фуганок, мой ровесник, в работе: я обрабатываю им доски.

Все идет от тех детских стружек, их запаха, цвета. И сейчас мне очень нравится делать маленькие стружки штихелем.

[240x154]– Получается, вам даже искать себя не пришлось: призвание было предопределено?

- Видно, в подсознании отложилось, что работа с деревом – это здорово. Ведь художника формирует именно удовольствие, которое он получает от соприкосновения карандаша с бумагой, рубанка – с деревом, штихеля, которым я гравирую, с полированной самшитовой доской. Удовольствие почти физиологическое. Вырабатывается потребность делать то, что приносит наслаждение. Я и студентам своим объясняю: почувствуйте это. И некоторые загораются. Смотришь потом на готовую гравюру – и видишь, что автор не просто отделался от преподавателя. Талант не в том, чтобы дяденька-учитель тебя кнутиком да палочкой подгонял, а в том, чтобы ты сам получал от процесса работы радость. А другим студентам натужно это дается. Но талант есть у всех. Надо только себя попробовать во многих вещах, чтобы понять.... Читать далее