Солнце плавило остатки здравого смысла. В горячем кофе растворялось мороженное, образуя молочную пенку, на которой оставляла желтые пятна пыльца корицы. Равнодушно затягиваясь очередной сигаретой, она поежилась от холодного воздуха, что безжалостно и бесшумно вырабатывало это бездушное создание человечества, что считается одним из показателей престижа – кондиционер.
Перед ней лежал очередной контракт, предложение организовать еще одну грандиозную выставку – аукцион с ней в главной роли. За прошедшие пять лет таких аукционов было 20, и на каждом продавалось всего одна ее картина, самая роскошная, самая дорогая и практически не нужная ей самой, потому что писала она их только для того, чтобы от них избавиться. В картинах была ее жизнь, ее воспоминания, ее переживания, любовь чужих людей к ней – то есть все то, от чего она всю свою сознательную жизнь убегала.
Прошло пять с лишним лет с тех пор, как она села в проходящий поезд. Многое изменилось. Через ее жизнь проходили разные мужчины и женщины, кто-то ее осуждал, ее – человека без прошлого, кто-то восхищался ее талантом, кто-то красотой, она была мало кому безразлична. Ее продолжали любить и ненавидеть, а она по-прежнему предпочитала считать себя одинокой и презирать жалость к собственной глупости. Почти во всех картинах Лилу рисовала Нуху, пытаясь избавиться от наваждения, потому как образ этой порочной добродетели никак не выходил из ее головы. А поклонников ее творчества, да и простых обывателей, обвораживали эти прекрасные женские черты в ее полотнах…черты матери и ведьмы, сестры и любовницы.
Много женских тел, обтянутых тугой тафтой и кружевами, с едкими цветочными и цитрусовыми запахами дорогих духов, и увешанные килограммами драгоценных камней и желтого блестящего металла, натянуто друг другу улыбались, изнемогая от ожидания очередного шедевра от русской чудачки. Некоторые мужчины галантно потягивали кубинские сигары, некоторые пытались завязать новые партнерские отношения, плавно переводя разговоры об искусстве на свой бизнес. Это стало доброй традицией у элиты этого прекрасного старинного европейского городка собираться в картинной галерее, тратить кучу денег на не столь уж заманчивые полотна, дабы выказать свою состоятельность в обществе.
Картина Лилу была накрыта красным бархатом. От этого квадрата, с которого так и струилась тяжелая материя, веяло загадочностью, даже мистикой.
Сама же художница сидела в малкньой комнатке без окон на втором этаже галереи.Сегодня на ней было бальное платье с туго затянутым корсетом нежно фисташкового цвета и простое колье из золотых нитей с нефритами.
-Ты не можешь оставаться собой в одиночестве. Ты растворяешься в окружающих, от которых всеми силами отделяешься. Ты принадлежишь им, упиваясь мыслью о том, что самодостаточна. Ты грустишь, и твоя природа требует, чтобы грусть была разделена, и поклонники твоего творчества ее разделяют. А ты отрицаешь это. Ты не жертвуешь, ты делаешь всех несчастными.
-Это опять ты? Почему ты не покидаешь меня?
-Тебе разве не интересно, что произошло с Ним?
-Нет…- тут у Лилы вырвались потоки слез, что прятались и ждали своей свободы целую вечность.
-А от чего же ты плачешь?
-Я не плачу. Нет. Я плачу оттого, что все происходит помимо меня.
-Мне жаль тебя, хотя виновата сама. Знаешь, Он умер.
-Я тебе не верю! Почему? Давно?
-От тоски спустя неделю от твоего побега.
-Нуха, верни мне его. Забери мои деньги, картины, талант, запрети мне брать в руки краски, уничтожь все полотна. С Ним мне было спокойно.
Тут кто-то положил руку на плечо Лилу. Она испугалась и подняла глаза. Перед ней стояла хозяйка галереи.
-Лилу, тебе пора, гости ждут. Ты с кем разговариваешь? Сама с собой? Плачешь? Детка, успокойся, ты должна хорошо выглядеть. Не разочаровывай публику. Пошли.
-Почему она тебя не видит?
-Потому что я пришла к тебе...