Выпускной бал.


Я стою посреди гостиной и нервно оглаживаю рукава нового платья, купленного специально для сегодняшнего вечера. Темно-синяя мягкая ткань льнет к коже, и я могу только надеяться, что я выгляжу не хуже чем остальные девушки. Сегодня для меня это особенно важно.

Ты спускаешься из своей спальни. Праздничная мантия темно-зеленого цвета очень подходит к бесшабашному взгляду изумрудных глаз, в котором то и дело проскальзывают веселые искорки. Нет, все-таки твоя любовь – слизеринец. Только он мог заставить тебя надеть такую мантию. Хотя надо отдать должное – вкус у него отменный, вся твоя подростковая нескладность теряется в струящихся складках, обрисовывающих стройную фигуру, и ты кажешься изящным, словно изысканная статуэтка. На мгновение мне вновь становится жаль, что все это не для меня. Рон что-то говорит тебе, и ты заливисто смеешься. Вы подходите ближе, и теперь я могу слышать ваш разговор.

- Ты только в обморок не упади, Рон.

- Я? В обморок? – Рон возмущенно смотрит на тебя. – Да даже если ты встречаешься с Паркинсон – это еще не повод…

Я усмехаюсь, слушая вашу дружескую перепалку. Ты так ничего ему толком и не объяснил, Гарри.

- Я не встречаюсь с Паркинсон, Рон, я вообще не встречаюсь с девушками… по крайней мере, они мне нравятся куда меньше парней.

Рон застывает с открытым ртом. Я с удовольствием присоединяюсь к хохоту остальных гриффиндорцев.

- Так, - наш друг растерянно оглядывается, - похоже, я один что-то упустил. Гарри, как ты мог ничего мне не рассказать?!

Перепалка начинается по новой, но теперь уже по другому поводу. Я качаю головой, какие же вы оба… родные. Ты, решительно взмахнув рукой и сердито буркнув: - Ну и Мерлин с тобой, - прекращаешь спор и подходишь ко мне.

- Тебе стоило бы раньше сказать ему.

- Я знаю, - ты расстроено вздыхаешь, - но как ты себе это представляешь? Я должен был подойти к нему и сказать – ты знаешь, Рон, а мне вообще-то и мальчики и девочки нравятся, но мальчики больше. А в особенности один… - ты замолкаешь, и я понимаю, что ты чуть было не открыл свой секрет.

Я наклоняюсь к тебе и шепчу:

- Ну сегодня-то ты откроешь с кем встречаешься?

Ты нервно вздрагиваешь и киваешь.

- Обязательно, Гермиона. Я люблю его, а он любит меня, и надо признаться, нам порядком надоело скрываться, - ты снова вздыхаешь и добавляешь так тихо, что мне прислушаться, чтобы разобрать слова. – Надеюсь, меня поймут.

Негромкое покашливание возвещает о том, что декан уже здесь. Профессор МакГонагалл с улыбкой смотрит на нас, занятых последними приготовлениями перед балом.

- Все готовы?

Я беру тебя под руку и мы, вместе с остальными, направляемся в Большой зал…

…Я смотрю на него. Смотрю через весь зал, нисколько не беспокоясь, что это могут увидеть. Пусть. Впрочем, никто ничего не заметит, речь директора уже давно отзвучала, деканы высказали последние пожелания своим бывшим ученикам, и все самозабвенно веселятся, отмечая последний день в школе. Даже не верится, что завтра утром те, кто еще совсем недавно звались студентами седьмого курса школы Хогвартс, покинут эти стены навсегда. По крайней мере, в своем большинстве. Звучит смех, уверения в том, что кто-то кому-то обязательно пришлет сову – я не вслушиваюсь в голоса. Я смотрю на него. Черная мантия тяжелыми складками ниспадает до пола, руки сложены на груди, лицо бесстрастно – все как всегда. Сегодня вечером я приду к нему и все расскажу. Ты прав, Гарри. Нельзя все носить в себе и мучаться от неизвестности и неуверенности. Я рискну. В конце концов, недаром шляпа распределила меня в Гриффиндор!

Я, наконец, отворачиваюсь и замечаю тебя. Ты стоишь, опираясь на стену, и ободряюще мне улыбаешься. Я оглядываюсь и вопросительно приподымаю бровь – ну и где же твой возлюбленный, Гарри? Ты делаешь неопределенный жест рукой, изумрудный взгляд призывает меня подождать. Внезапно, я замечаю появившуюся рядом с тобой высокую фигуру. И застываю, чувствуя как в груди зарождается боль.

Он подходит к тебе, кладет руку на плечо, и ты накрываешь ее своей ладонью. Ты смотришь на меня почти виновато. «Это судьба, - говорят твои глаза – Это мое счастье». И я вижу, как смягчается угольно-черный взгляд, направленный на тебя и только на тебя. На его губах мелькает улыбка, нет, скорее тень улыбки, но в ней так много всего… и она лишь твоя.

Лучше бы он поцеловал тебя, ведь поцелуи бывают разные, рождественский – под веткой омелы, дружеский – от избытка чувств, братский, даже случайный и я могла бы сделать вид, что ничего не видела, что это глупость, наваждение … а это, это так однозначно. Так естественно. Так… интимно, словно я подглядываю за вами в спальне.

В моей голове проносятся обрывки наших разговоров.

«Иногда он просто невыносим…». Конечно, у него нелегкий характер и я даже представить не могу, как ты с ним уживаешься… Впрочем, сейчас я даже не могу представить, что вы вместе. Почему? Как это случилось? Как я могла не заметить? Не понять? Как могла быть такой слепой, чтобы не сложить два и два? Ведь все так ясно. Ваши отношения началось во время войны, а ты тогда носился по всей Англии вместе именно с ним, выискивая хоркруксы. Ты бы ни за что не стал рисковать кем-то из сверстников, так ведь? А кто еще был с тобой? Никто, кроме него. Слепая… И то, что он перестал придираться к тебе на зельях, выбрав на сей раз объектом своего сарказма Малфоя, словно отыгрываясь за годы шпионства, когда он должен был ему потакать. А ты стал их лучше знать, хотя никогда не любил.

«Нам непросто быть вместе, но мы стараемся…». Стараетесь? Мне кажется, что сейчас я могу читать ваши мысли и воспоминания, будто научилась легилименции… Он покупает тебе шоколадных лягушек и смотрит, как ты ешь их, перепачкивая в шоколаде все, что только можно. А ты помогаешь ему в экспериментах, нарезая ингредиенты, и он ворчит, что ты опять делаешь все неправильно, но совсем не так грозно и презрительно как в классе… Вы учитесь совместно сосуществовать, шажок за шажком пуская друг друга все дальше в личное пространство. И уже сейчас никто, ни Рон, ни я, ни любой другой или другая не смогут стать между вами. Я вижу все это так ясно, словно с моих глаз наконец-то спала пелена, скрывающая истину вот уже столько месяцев.

«Ведь он хорошо знает, что такое любить и не иметь возможности об этом сказать…» Он любил тебя? Долго? Я сглатываю.

«У нас все было необычно и трудно, Гермиона, все… Чтобы хоть как-то избавиться от напряжения, страха перед неизвестностью, ну ты же помнишь ТЕ дни … А потом стало так, как стало… Я люблю его, а он любит меня…»

Он наклоняется, что-то шепчет тебе на ухо, ты тихонько хихикаешь и поворачиваешь голову к нему. Изумрудный взгляд встречается с черным. Я прижимаю пальцы ко рту. О Мерлин, в этом сплетении взглядов все, чего мне никогда не узнать. Любовь, страсть, нежность, почти одержимость друг другом…

«Нам непросто быть вместе, но мы стараемся…»

Я чувствую, как сердце колотится о ребра. Гарри, как такое могло произойти? Как? Что мне-то теперь делать… Тук… Тук…

Ты оглядываешься на меня и, внезапно бледнеешь…

Тук… Тук…

Ты ведь все понял – правда?

Тук…

«Зато он носит меня на руках, представляешь?»

Я чувствую, как немеют кисти. Зал начинает кружиться… Ты делаешь шаг ко мне и что-то кричишь, но я ничего не слышу. Почему?

Тук… тук…

Последнее что я вижу, это его глаза, непроницаемо черные для меня… непроницаемо черные… И я проваливаюсь в них… проваливаюсь… прова…


КОНЕЦ