Я не знаю того человека, который создавал бы что-либо собственными руками и при этом был бы абсолютно равнодушен к критике. Если я когда-нибудь встречу его, то провозглашу его великим учителем; разобью палатку возле дверей его дома, пока он не примет меня в свои ученики. Вот уже третий год я Что-то Делаю.
Много-много лет назад, когда я была маленькой девочкой, полной мечтаний и сладких иллюзий, я представляла, как это будет: я выйду к толпе и скажу: "Привет, я созрела таки творить на благо окружающих".
И толпа ответит мне, дружно скандируя: "Ура!".

На деле это такие качели, где ты то взлетаешь к самому небу, то оставляешь ногами борозды в самой глубокой грязи, куда тебя может опустить за малейшую секунду слово случайного прохожего. Ибо ты восприимчива к любой критике, как чуткое ухо молодой борзой к лесному шуму. Ты все еще думаешь, что можно создать что-то такое, что всем понравится, веришь, что любое суждение объективно, а люди мудры и внимательны. Я не могу поверить в мудаков, как иные не могут поверить в существование НЛО или справедливость Вселенной. Мне трудно понять, как можно сказать кому-то "ты гавно, почтенный незнакомец" просто потому что минуту назад тебе наступили на ногу в метро. Это находится за гранью моего понимания. Когда я сталкиваюсь с этим явлением, я вздрагиваю, как от встречи со всем неизвестным. У меня типично инстинктивная реакция на то, чего я не могу понять - я боюсь этого.
Мне говорили разное.
Мне говорили, что я пишу, как бог.
Мне говорили, что "слишком много описаний природы".
И "ниасилил".
И предлагали встретиться, дабы узнать меня получше.
Это всегда адовый контрастный душ, под химическими струями которого ты бесконечно пытаешься постичь дзен. Ты каждый раз говоришь себе: "все, что я делаю - я делаю для себя". Ты повторяешь себе: "это не я пишу, это Мир говорит через меня... что-то говорит". Ты успокаиваешь себя: "Макса Фрая тоже кто-то не захотел читать дальше первой страницы, хотя ты до сих пор и не можешь в это поверить".
Да, да, конечно, стоит мне войти в колею, попасть в поток и почувствовать течение, я пропадаю из своего существа, превращаясь в стремительное движение слова и чувства, я занимаюсь любовью и создаю любовь, пропуская ее через себя, чтобы через несколько дней... трястись "а что скажут люди".
Это жалко. Это мешает не то что гордо лететь, но даже хоть как-то продвигаться вперед, как мешок из гнилой парусины, в котором запутались ноги.
Я взяла на себя группу, потому что это величайший из кайфов: музыка, иллюстрации, описания... Пересечение трех волшебных миров. Все, что хоть как-то касается меня лично там, это мои аннотации, которые я могу вовсе не писать. Это организация, которую мы с Машей делим на двоих. И что в итоге?
Года идут, грабли щедро выдаются жизнью - учись, постигай, мудрей... А реакция на критику все та же. Я кричу и бегаю кругами, готовая убивать и разукрашивать лицо кровью поверженных жертв. А потом я сижу и думаю "Ммм, что же мы делаем не так".
Мне всегда необходимо понимать - что я делаю не так. Мне нужен кто-то очень умный и большой, чтобы пришел и сказал: "твоя ошибка здесь. А еще вот здесь и здесь".
Яан, слившись со мной в один единый разум, многое потерял, отупев в разы. Правда, я в последние дни не понимаю ни-че-го. Последние дни этих двух месяцев.
У нас с Ф. одна и та же пробоина - мы истерим и дергаемся, получив мельчайшую щепотку замечаний в свой адрес. Эго наше все никак не упокоится, комплекс отличницы (отличника) прогрессирует, заставляя нас, с одной стороны, нещадно пинать себя в направлении развития, а с другой стороны - болеть душой и телом.

Мудрая шаманка Несс Янушковская поила меня чаем на своей кухне и пыталась донести до меня одну единственную мысль. Не ручаюсь за точность, но звучала она примерно так:
"Твое творчество - это длинная и узкая дорога между двумя пропастями. Одна из них заполнена критикой, а другая - восхищением. Ты - между."
И вообще все - одна сплошная иллюзия. В которую мне упорно нравится верить.