Настроение сейчас - ♪♫☼‼

Она невероятное солнышко. Нет, правда, это одно такое большое светило. Большое в плане восприятия. Как бы она не называла себя каланчой, крупной женщиной и так далее - она сейчас выглядит очень похудевшей, изящной и вообще невероятной красавицей. Ключицы острые торчат, плечи, шея тонкая... Она человек редкой красоты. Но так же нельзя отдавать себя всю - нельзя себя так отрывать по кусочкам и вручать каждому, без остатка. как бы много тебя не было.

Когда она читала - ее голос окутывал весь зал, проникал в каждого человека, скручивал душу в пружину, выгребал со дна все самое наболевшее, очищал. Ее голос плескался лимонной гуашью, теплым медом или острым чили. Она читала рэп, смеялась, когда рассказывала про Индию и так прочла "Катю", что в зале всхлипы были громче аплодисментов. А еще видно, что ей страшно. Все еще страшно. Она и счастлива и, одновременно, хочет защищаться. От малейшего грубого. От людей, от такого внимания к себе, от повышенных требований.
Смешная, яркая, сильная, искристая, живая.

Она очень живая. Мы остались ждать автографа - сами вымотанные и с трясущимися руками. Она сидела в комнате отдыха и принимала по пятеро-шестеро человек. Я тогда думала - как же она, бедняжка, уставшая... а ей придется столько раз чиркануть ручкой, улыбнуться. Нет. Она усаживала каждого человека рядом с собой на диван, спрашивала его имя, говорила с ним, старалась в каждом блокнотике написать что-то неповторимое, отдельное, уникальное. У нее вид был, будто бы она вот-вот уляжется на этот самый диван, закроет глаза и то ли умрет, то ли уснет на сутки. Нет, нельзя так себя изматывать. Это какая-то щедрая, сладкая, но совершенно не нужная тебе, Вера, жертвенность. Ты отдала все, что могла на сцене. Зачем отдавать сверх возможного?
Она пила апельсиновый сок и ела маленькие шоколадки. Люди дарили ей подарки и она каждого благодарила ТАК, как будто бы это не они к ней на концерт пришли, а она к ним в гости - выпить чаю. Не "спасибо, что пришли на меня посмотреть и заплатили деньги за концерт", а "спасибо, что вы есть и дарите мне тепло".
Ее хочется обнимать, защищать, радовать, гладить по плечу и уверять в том, что она обязательно будет счастливой. И хочется, чтобы она была счастливой. Всенепременно.
Я помню, что у меня стоял комок в горле и это было обидно, потому что мне очень многое хотелось ей сказать. В итоге я пролепетала:
- Вера, я хочу вас поблагодарить... - И замолчала.
- Да-да? - Спросила меня искренни удивленная Вера.
- Вера, вы для меня сделали очень важную вещь. Вы написали стихи, которые помогали мне плакать. Мне очень сложно это дается...
- Мне тоже. - Говорит Полозкова. - Правда, мне тоже.
А дальше она мне что-то говорила про то, что мы обязательно будем плакать только от счастья и пусть-пусть-пусть.
Я отвечала что-то булькающее и невнятное. И попросила ее обнять. Она ответила: "Конечно".
И мы так просидели секунд десять. Это такой минимум, который я могла ей дать... Черт.

Вера, будьте счастливы, пожалуйста. Это же ваша неминуемая участь - получить все, что вы заслужили, что вы узнали и поняли. Так пора бы уже... Ну!?

У меня лежит рекламный лист из клуба с ее фотографией и подписью:
"Коту - радости и спасительных слов. С Нежностью. Вера".
Я так представляю себе эти спасительные слова, почему-то...: "- Я люблю тебя и хочу быть с тобой"... И человек ждет... Спасительных слов. Ну хоть каких-то. А ему отвечают: "- Я тоже люблю тебя и я буду с тобой".
Или, довольно банальное: "- Как ты думаешь, я все правильно сделал?" - "- Не сомневайся, ты поступаешь абсолютно правильно".
Но тоже важное...

Питер ждет возвращения.